– Мне плевать на отстранение и на то, как это будет выглядеть, – к своему собственному удивлению, заявила я. – Моя единственная цель – вновь возродить «Гонку».
Люк поднял руку к подбородку и провел указательным пальцем по легкой щетине на щеке, при этом не сводя взгляда с моего лица.
– Я просто не понимаю, чего ты хочешь этим добиться, – протянул он. – Зачем это тебе? Хочешь заслужить уважение за возвращение «Гонки»?
«Не прячься, – сказала я себе. – Не прячь истинную причину за витиеватым, фальшивым украшением. Пусть увидит».
– Да, – сказала я. – Я хочу начать все сначала. Но не могу это сделать, пока не заглажу свою вину. Поэтому сперва займусь этим.
В этот момент я была честна. Позволила Люку присмотреться ко мне. Мне хотелось знать, удалось ли изменить его мнение обо мне. Хотелось знать, считает ли он, что для меня в этой школе еще не все потеряно.
Прозвенел звонок.
Люк хлопнул по шкафчику.
– Я подумаю об этом, – сказал он и прошествовал в один из кабинетов.
Я задержалась, понимая, что уже опоздала на классный час. И в табеле успеваемости появится отметка об опоздании. Это плохо.
Но что удивительно, меня это не беспокоило.
Наконец я направилась в класс. Свернув в крыло одиннадцатиклассников, я прошла мимо уходящих Сая и Дженны. Девушка была одета в мешковатую куртку с капюшоном поверх плиссированной юбки-шотландки и полосатых легинсов. Сай оделся в черную армейскую куртку и черные штаны, но так он ходит каждый день.
– Куда направляетесь, ребята? – спросила я.
– Подальше отсюда, – ответил Сай.
Он сгорбил плечи и засунул руки глубоко в карманы. А на лице отсутствовало привычное веселое выражение.
Дженна смотрела на Сая, но говорила со мной:
– Я же говорила тебе вчера, что у него будут проблемы. Из-за йогурта. Теперь ему придется две недели оставаться после уроков. А ведь после школы он следит за младшей сестрой. Теперь его маме придется менять рабочие смены, а ее начальник – придурок.
Сай бросил на девушку взгляд, призывающий замолчать.
– Что? – вскрикнула я. – Сай, ты же меня защищал! Ты сказал об этом папе?
– Мы встречались с заместителем директора и дежурным, а не с твоим отцом, – вздохнула Дженна. – И встреча закончилась буквально пару минут назад.
– Но вы хоть сказали им, что этот парень первым начал бросать в меня еду?
Дженна покачала головой. Затем покосилась на Сая, тем самым давая понять, что это не ее идея.
– Мы не стукачи, – сказал Сай.
Он положил руку на плечи Дженны и потянул ее за собой.
«К черту все», – сказала я себе и решила направиться в администрацию. Добравшись туда, я заискивающе улыбнулась Глэдис и постучала в папину дверь. Она была приоткрыта, и в щель проникал запах свежесваренного кофе.
– Входите, – сказал он. – О, Блайт. Привет! – Он посмотрел на часы, висящие на стене: – Почему ты не в классе?
Я проигнорировала его вопрос:
– Ты знаешь, что Сай Мейсон серьезно наказан за то, что вылил йогурт парню на голову?
Отец переплел пальцы и склонился к столу:
– Да. Заместитель директора Хинклер только что упоминала об этом. А что?
– Сай сделал это, чтобы защитить меня. Тот парень швырялся в меня едой и попал мне в грудь картофельным шариком, покрытым кетчупом. Он забрызгал всю мою одежду.
– Кто-то кидался в тебя едой?
– Да. Какой-то кретин, у которого, как у неваляшки, нет и намека на шею. Парни, сидевшие с ним за одним столом, посчитали, что это просто уморительно.
Папа нахмурился:
– Мне жаль, милая. Надо было вчера рассказать мне об этом.
– Ну, я говорю об этом сейчас. Так ты можешь аннулировать решение заместителя и отменить наказание Сая? Он после школы сидит с младшей сестрой.
Отец поднял чашку с кофе и отклонился на спинку стула, от чего тот заскрипел.
– Прости, но я не сделаю этого.
Я не могла понять, что ощущаю: неверие, разочарование или замешательство.
– Не сделаешь? Почему?
Отец отпил кофе и пару мгновений молчал.
– Потому что так не делается. Сайрус Мейсон совершил деяние, которое требует наказания. И неважно, почему он его совершил. Мне жаль его сестру, но ему стоило подумать об этом заранее. К тому же, даже если бы меня не устраивало то, как заместитель Хинклер справилась с ситуацией, я бы не подорвал ее репутацию. Дисциплина среди учеников – ее юрисдикция. И я считаю, что она принимает верные решения.
Я скрестила руки и сердито посмотрела на него:
– А парень, который швырялся в меня едой? Он тоже наказан, верно?
Еще один глоток. Снова молчание.
– Я могу спросить об этом дежурного, учителя, но та, насколько я осведомлен, не рассказывала об этом Хинклер. Поэтому сомневаюсь, что она что-то видела.
– Разве моего слова недостаточно?
Отец поставил чашку на столешницу, на которой и так уже было несколько кофейных кругов. А ведь он такой организованный и аккуратный.
Или я так думала.
– Честно говоря, Блайт, думаю, что после истории с «Гонкой старшеклассников» и ежегодником ты исчерпала лимит доверия.
– Но тот парень…
– Извини, но таково мое решение.
Отец просто заткнул меня. Его устраивало, что пострадает Сай, но при этом какой-то яйцеголовый идиот останется безнаказанным. Невероятно! Я всегда думала, что мой отец – образец логики и высоких стандартов. Что его больше занимает справедливость, чем репутация. Очевидно, я не видела сути вещей.
О, и знаете что? Отец даже не выдал мне пропуск на классный час.
Если у меня и оставались сомнения, стоит ли проводить подпольную «Гонку старшеклассников», то сегодняшний день разрушил их все. То, как все смеялись и показывали на меня пальцем в первый день в школе, несравнимо с тем, как изменилось отношение ко мне после срыва охоты. Никто не называл меня «девочка с козявкой». Вместо этого ребята стали звать меня «сука». И советовали мне проваливать в Меритон. В столовой я сидела одна, потому что Сай с Дженной прогуливали. И я сомневаюсь, что даже они сели бы со мной. В меню был виноград, и в течение всего ланча его кидали в меня, то попадая в спину, то отправляя в полет над моей головой. В коридорах ребята задевали меня плечами. Выбивали книги из моих рук. И делали это исподтишка, пока не видели учителя. А что оставалось делать мне? Пойти и снова поплакаться папочке? Ни за что. Я просто терпела. Но даже не представляла, что будет, если Люк откажется от моего предложения. Я не чувствовала обиды или смущения, только настоящий страх. Люк обязан согласиться.
