Он кинул сливки в полунаполненую картонную коробку, стоящую возле него.
– Разве ты не журналист? Напиши об этом, – предложила я. – Подготовь статью и отправь ее в журнал или газету. Расскажи людям про это безобразие.
Люк поднял бутылку с яблочным соком и опустил ее в коробку. Затем присел на корточки, чтобы сгрести банки с супом.
– Я писал. – Он вздохнул. – Несколько раз.
Я ждала, когда Люк продолжит. Но он молчал.
– И? – спросила я.
Люк развел руками:
– Статью не опубликовали. В отзыве мне сообщили, что написано слишком резко. Что в моей статье превалируют эмоции.
Я широко раскрыла глаза и изобразила удивление:
– Что? Капитан Объективность эмоционален? Вот это шок!
Люк поднялся и наступил на толстый кусок картона:
– Мне кажется, когда я становлюсь объективным, то не способен отразить важность темы.
Люк перекатывал в руках банку с горохом.
– Возможно, ты недооцениваешь своих читателей, – улыбнулась я. – Держу пари, факты скажут сами за себя. Кроме того, ты ведь должен быть объективным, верно?
– Да. – Люк кинул банку в коробку. – Знаю. – Затем выпрямился и вдруг снова посмотрел мне в глаза: – Знаешь, сложно сдерживать чувства, когда тебя что-то так сильно волнует.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Затем Люк опустился на корточки и стал складывать в кучу пакетики с сухим соусом.
– Ты думаешь, что никто не должен остаться равнодушным, и расстраиваешься, когда это не так. – Он улыбнулся. – Поэтому тебе трудно дистанцироваться от ситуации и не задумываться потом, все ли ты сделал правильно.
Он аккуратную положил стопочку пакетиков в коробку возле банок.
– Так отредактируй статью, – сказала я, столкнув мертвую муху с края бака большим пальцем. – Или напиши другую.
Люк фыркнул:
– Написать другую статью? Конечно. Без проблем. Ты хоть знаешь, сколько времени и труда на это уходит?
– Ну, разве не в этом смысл журналистики? – спросила я ехидно. – Тяжело работать, чтобы облегчить чью-то борьбу с несправедливостью?
– Что? – удивился Люк.
– Полагаю, ты больше привык сообщать о новостях в формате «Фейсбука».
– Что? Эй, это не…
– Где борьба с несправедливостью простирается «так» далеко. – Я повторила жест парня и почти соединила большой и указательный пальцы.
Наконец Люк понял, что к чему.
– Очень смешно, – с полуулыбкой произнес он.
– Ты хочешь стать журналистом, но ничего не хочешь для этого делать. – Я взволнованно покачала головой.
– Да. Понял-понял. – Люк сердито швырнул в коробку упаковку с мини-зефирками. – Урок усвоен.
Какое-то время Люк молчал, и я решила, что, вероятно, наступила ему на больную мозоль. И под «наступила» я подразумеваю – прошлась по нему дизайнерскими туфлями за двести баксов. Поэтому попыталась наладить отношения:
– Ладно, Люк, предлагаю тебе сделку. Сегодня я залезу в этот отвратительный бак и помогу тебе отсортировать еду, если ты напишешь другую статью и попытаешься добиться ее публикации.
Люк смотрел на меня, все еще сидя на корточках и заслоняя глаза от солнца, находившегося за моей спиной.
– Ты, правда, залезешь сюда?
– Да.
– И действительно поможешь?
– Только если ты напишешь статью.
Парень поднялся на ноги и скрестил руки на груди. Затем, переместив вес на одну ногу, осмотрел переулок так, будто ждал, когда ответ пробежит по улице.
– Давай же, Люк, – сказала я. – Для тебя это беспроигрышная ситуация. В отличие от меня. Сначала мне придется пережить этот кошмар, а потом прочитать об этом в «Таймс».
Услышав последнюю часть фразы, Люк покраснел, улыбнулся и сильно смутился, поэтому я, чтобы рассмешить его, добавила:
– Или ты просто струсил? – А затем взмахнула локтями, повторяя его движения. При этом я все еще держалась за край бака.
Сработало. Люк рассмеялся и посмотрел на свои ноги. Убрал руки от груди и отряхнул переднюю часть штанов. Затем выпрямился, выгнул спину, потряс руками и очень громко вздохнул, давая понять, что он готов сдаться.
– Ладно, – усмехнулся он. – Заметано.
– Хорошо, – улыбнулась я. – Хочу десять страниц ко вторнику. Шутка. А теперь посторонись.
Я отвернулась, чтобы глотнуть напоследок хоть немного свежего воздуха, затем перекинула ногу через край бака и свалилась внутрь. К счастью, приземлилась я на огромный пакет с просроченными булочками для гамбургеров.
Запах гнили внутри бака вызывал головокружение. Но у краев, куда доносился ветерок, пахло не так сильно. Я попыталась дышать через рот, но потом поняла, что это не помогает. Люк поднял меня на ноги, а я зажала пальцами нос и осмотрелась.
– Даже не думай забить на эту статью, – гнусаво произнесла я, – потому что здесь мерзко.
– Знаю.
– Ты заключил сделку, и я не слезу с тебя, пока ты ее не выполнишь.
Люк приоткрыл рот и проговорил:
– Извини, я «заключил сделку», и что?
– И я не слезу с тебя, пока ты ее не выполнишь, – повторила я.
Парень подошел ближе и подставил ухо:
– Прости?
– Я не слезу с тебя, пока ты ее не выполнишь, – еще раз протянула я, и, надо сказать, довольно разочарованно.
Люк покачал головой, словно так и не смог меня расслышать:
– Что ты со мной сделаешь?
– Я не слезу с тебя, пока ты ее не выполнишь, – крикнула я.
На лице парня медленно расплылась улыбка. А в глазах вновь промелькнула хитринка.
– Я и не знал, что ты такая, ну да ладно! – сказал он. – Звучит весело. Зато сегодня я понял, что у тебя есть темная сторона.
Люк запрокинул голову и заразительно расхохотался. Я ударила его в плечо. А он притворился, что ему больно.
– Эй, подожди минутку! – сказал он. – Ты не говорила, что любишь грубую игру. Ты в теме? Нравятся плетки и цепи?
– Нет! – закричала я и снова замахнулась на него, но задела лишь кончиками пальцев.
Люк схватился за руку и отвернулся:
– Ой! Какое у меня стоп-слово? Блинчики! Ванна! Горилла!
– ПРЕКРАТИ! – завопила я, молотя по нему кулачками.
Посмеиваясь, Люк схватил меня за запястья и прижал мои руки к своей груди. Я тщетно пыталась вырваться, но это только усиливало наше веслье. Наконец я сдалась и перестала бороться.
Но Люк меня не отпустил.
