Пенелопа не хотела, чтобы это обстоятельство что-то значило. Но оно кое-что значило – и еще как много!
Последние слова Эвана ужасно обрадовали ее, и, чтобы скрыть это, Пенелопа сквозь зубы процедила:
– Меня это не интересует, Эван.
Тут он остановил машину у светофора и, повернув голову, внимательно посмотрел на нее. Через секунду-другую тихо произнес:
– Врешь.
Да, верно. И врала больше, чем он мог себе представить, но все же упорно продолжала следовать выбранному курсу.
– С кем ты спишь – дело не мое и никогда моим не будет.
– В теории – так и есть. А на практике? – проговорил он чуть хрипловатым голосом.
Пенелопа с такой силой впилась в сумочку, что пальцам стало больно. Глядя прямо в его темно-зеленые глаза, она в очередной раз соврала:
– Когда-то, возможно, так и было. Но так было уже очень давно, и теперь все это не имеет значения.
– Тогда почему ты до сих пор дрожишь от моих прикосновений?
Увы, никакой отговорки на сей счет у нее не имелось.
Пенелопа задумалась в поисках правдоподобного объяснения, но так ничего и не придумала. К счастью, это и не требовалось. На светофоре зажегся зеленый, и Эван перевел взгляд на дорогу.
Три минуты спустя он подъехал к ее дому, и Пенелопа взялась за ручку двери. Едва машина, дернувшись, замерла, она попыталась распахнуть дверцу, но Эван перехватил ее руку. Его прикосновение было как удар током. Она сумела сдержаться и не ахнуть. Резко повернула голову и спросила:
– В чем дело?
Он еще крепче сжал ее запястье. На щеке у него дернулся мускул.
– Она спрашивала про тебя.
Пенелопа в растерянности заморгала.
– Ты это о чем?..
Его зеленые глаза прищурились.
– Про Рафаэлу. Когда я ей отказал, она спросила, не из-за тебя ли. Я ответил «да».
Эти его слова ошеломили Пенелопу. Значит, он сказал кому-то постороннему, что между ними… что-то есть? Но ведь это всегда было тайной… Всегда.
– Она догадалась, – продолжал Эван. – За тридцать секунд нашего с тобой разговора она все поняла. И она – не первая.
Пенелопа облизнула пересохшие губы. А Эван вновь заговорил:
– А Ким Росси, – он имел в виду свою школьную девушку, – чуть ли не каждый день обвиняла меня в том, что я сплю с тобой.
На сей раз Пенелопа уже не смогла скрыть изумления. Ведь в те времена она была уверена, что его девушка вообще не знала о ее существовании.
– Не может быть… – пролепетала она.
Эван чуть пододвинулся к ней. А Пенелопа, не в силах сдержаться, немного подвинулась к нему.
– Да, обвиняла. – Одной рукой он по-прежнему удерживал ее запястье, а другой обнял за шею, запустив пальцы в волосы. – Она была абсолютно уверена в том, что между нами что-то происходит. Да и мы с тобой прекрасно знаем: то, что у нас тогда было, – это серьезно.
Пенелопа невольно содрогнулась. Воспоминания обрушились на нее лавиной, и сердце болезненно сжалось.
– Это все в прошлом, все давно закончилось, – прошептала она.
Он взглянул на ее губы.
– Нет, ничего подобного. Если бы закончилось, наши с тобой редкие встречи не были бы такими мучительными.
– Просто дело в том… – Пенелопа умолкла. Было совершенно очевидно, что он прав.
– То, что у нас с тобой было, Пенелопа, – такое никогда не кончается. И я по-прежнему все время о тебе думаю. – Его пальцы перебирали ее волосы, а голос сделался совсем низким. – И разве не обо мне ты думаешь, находясь в постели с каким-нибудь мужчиной?
– Не о тебе, – прошептала она, конечно же, солгав.
– Вруша, – сказал он с улыбкой.
Теперь они сидели так близко друг от друга, что Пенелопа ощущала жар его тела.
– И ты ведь думаешь обо всем том, что я нашептывал тогда тебе на ушко, верно? – продолжал Эван.
– О, не надо… – пробормотала она с мольбой в голосе. – Пожалуйста, не надо… – Пенелопа тихонько всхлипнула – в точности так, как когда-то много лет назад.
А он провел ладонью по ее волосам и, взяв за подбородок, заглянул ей в глаза.
– Пен, ты должна понять то, чего никогда не понимала. Я обладаю над тобой точно такой же властью, какой ты – надо мной.
Она в отчаянии помотала головой.
– Нет, нет!
– Да, Пен, да.
Тут Эван отпустил ее, и ей ужасно захотелось вцепиться в него – как когда-то. Но Пенелопа заставила себя отодвинуться от него как можно дальше.
– Тебе, наверное, пора идти… – сказал он почти шепотом. И было ясно, что ему очень не хотелось ее отпускать.
Пенелопа молча открыла дверцу. Она уже почти выбралась из машины, но внезапно замерла, потом обернулась. О боже, она не хотела уходить! Ужасно не хотела… Но как же так?.. Пора положить конец этому безумию! Пора вернуть все на свои места.
Собравшись с духом, Пенелопа проговорила:
– Не знаю, что за игру ты ведешь, но лучше держись от меня подальше.
Глядя на нее в упор, Эван отрицательно покачал головой.
– Нет.
– Я говорю серьезно. Больше не остаемся наедине, ясно? И больше никаких глупостей. А то, что происходит сейчас… – Она помолчала. – Такое больше не должно повторяться.
– Сколько бы ты ни говорила это, Пен, я тебе не поверю. Да ты и сама себе не веришь.
Ей хотелось громко завизжать, хотелось все отрицать, но какой смысл? Он ведь все прекрасно знал и понимал. Сделав над собой усилие, Пенелопа как можно спокойнее проговорила:
– Да, ты можешь заставить мое тело откликнуться, но это еще не значит, что ты мне нравишься. Ты мне неприятен, Эван. Моя неприязнь к тебе – уже давняя, и я не думаю, что в этом смысле что-нибудь может измениться.
Он молча смотрел на нее несколько томительно долгих секунд. Наконец откашлялся и отчетливо проговорил:
– Да, знаю. Но при этом ты ужасно хочешь, чтобы я задрал сейчас твою юбку.
Щеки Пенелопы жарко вспыхнули, и она тихо спросила:
– Ты думаешь, все так просто, да?
– Да, все очень просто. Между нами годы сексуального напряжения и разочарований. Но для того, чтобы закончить эту нашу игру…
– Это не та игра, в которой есть победители и побежденные, – в гневе перебила Пенелопа. И вообще, она вовсе не из тех, с которыми он общался. Она не модель. Она здравомыслящая деловая женщина, которой по пятницам хочется сидеть дома. И ей совершенно необходима нормальная семья, ей нужна стабильность. Ему же ничего такого не надо. Так что пора положить этому конец, пора образумиться.
