– А если нас кто-нибудь увидит?
Он провел ладонью по ее шее и плечам и с улыбкой спросил:
– Значит, тебе не хочется, чтобы нас увидели? Ну а против обеда как такового ты не возражаешь?
– Я возражаю против всего!
– Пенелопа, пообедай со мной.
Она помотала головой.
– Нет, нет, нет!
– А ты должна сказать «да». – Его пальцы снова погрузились в ее волосы. – Ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя поцеловать. И надеюсь, что в один прекрасный день смогу снова трахнуть тебя. – Он снова посмотрел на ее губы.
– Но сегодня… не тот день. – Колени ее ослабели, и она, чтобы устоять на ногах, ухватилась за его плечи. – Знаешь что, Эван…
– Да, Пенни, я слушаю тебя.
– Эван, это еще больше все усложнит.
– Знаю, – кивнул он. И провел губами по ее губам. Она затрепетала, а он добавил: – Все равно давай пообедаем.
Ей не хотелось говорить «нет». То есть она просто-напросто не могла это сказать.
– Да, Эван, хорошо.
– Я заеду за тобой в семь, договорились?
– Ох, как это глупо… – прошептала она.
– Значит, в семь?
Она со вздохом кивнула.
– Да, я буду готова. – Пока что она совсем не готова, но обязательно будет. Потому что она согласилась. Потому что это произошло. Да-да, пятнадцать лет спустя снова пойдет на свидание с Эваном Донованом.
Глава десятая
Звоня в дверь Пенелопы, Эван не знал, чего ждать от этого вечера. Когда он проснулся утром, обед с ней не мелькал даже на радарах. И теперь Эван с удивлением понял, что нервничает. Сквозь стеклянные панели на дверях он видел, как она шла по коридору – быстро и целеустремленно. Продуктивно. Он невольно улыбнулся, подумав о том, что скрывалось за всей этой «продуктивностью».
Пенелопа открыла дверь, уже полностью готовая к выходу; она была в легком бежевом плаще-тренчкоте. Волосы же мягкими волнами падали ей на плечи – в точности так, как нравилось Эвану. А голубые глаза смотрели на него твердо и решительно. Она кивнула ему и тихо сказала:
– Значит, все-таки пришел?
– Разумеется. – Он любовался ею, чувствуя безумное желание взять ее тотчас же, прямо у порога.
Эван откашлялся и попытался стереть запретные картинки, мелькавшие в его воображении. Он твердо решил, что будет ухаживать за Пенелопой как полагается, по всем правилам.
– Ты готова? – спросил он.
– Нет, – ответила она с дрожью в голосе. – А ты?
Он посмотрел ей прямо в глаза.
– Я тоже. Ни в малейшей степени.
Уголки ее губ чуть приподнялись в намеке на улыбку.
– Все это довольно неловко… – пробормотала она.
Эван сунул руки в карманы, чтобы случайно не обнять ее.
– Печально, правда? Очень печально для людей, знающих друг друга практически всю жизнь.
– Да, печально, – кивнула она.
А он вдруг ухмыльнулся и проговорил:
– Полагаю, именно так и получается, когда губишь сексом идеальную дружбу.
Жилка у нее на шее затрепетала, и она, судорожно сглотнув, сказала:
– Знаешь, я тут думала…
– Это опасно. – Он снова ухмыльнулся.
– Да, и в самом деле… – Пенелопа вздохнула. – Так вот, я подумала… А может, лучшая стратегия для того, чтобы справиться с текущим затруднением, – это просто не придавать происходящему особого значения?
– Ты разработала стратегию? Думала о том, как нам справиться?.. – Эван невольно рассмеялся.
– Да, разумеется. И я думаю, что нам лучше всего сосредоточиться на том, чтобы провести приятный вечер… и вернуть все на дружескую основу. Это был бы самый надежный образ действий.
– Значит, на дружескую основу? – переспросил Эван.
Пенелопа тут же закивала.
– Да-да, как можно более дружескую. – Она подтянула пояс на плаще. – Ведь когда-то так уже было, верно?
– Да, было, – согласился Эван.
– И можно снова установить такие же отношения, – подхватила Пенелопа и тотчас добавила: – Я сейчас, мне нужно взять сумочку.
– Я подожду здесь.
– Ты можешь войти.
Конечно, он мог войти, но стоило ли? Откашлявшись, Эван проговорил:
– Пен, ты что, действительно хочешь вернуть наши отношения… на дружескую основу? Но мы ведь с тобой оба знаем, что нам нельзя оставаться в твоем доме наедине. – У нее перехватило дыхание, а он добавил: – Мы же с тобой даже до второго этажа не дойдем…
Она закусила губу, потом сказала:
– Хорошо, я быстро. Только возьму сумочку…
– Да, конечно.
Она захлопнула дверь прямо перед его носом, но тридцать секунд спустя вернулась с сумочкой в руке. Эван отступил от двери, пропуская ее. А она, глянув на его машину, со вздохом пробормотала:
– О, ты приехал на бэтмобиле…
– Да, решил тебя порадовать.
Пенелопа нахмурилась и пробурчала:
– Это ты таким способом стараешься не привлекать внимания? Интересно, многие ли разъезжают по городу в «ламборджини» из орудийной бронзы?
Эван подвел ее к машине, помог сесть, затем занял водительское место. Двигатель ожил и замурлыкал.
– Боишься, что тебя увидят со мной? – спросил он.
– Думаю, ты неправильно меня понял. Я просто хотела сказать…
– Давай сразу кое-что проясним, – перебил Эван. – Так вот, когда-то мои родители думали, что ты – как святая. И никто даже предположить не мог, что я могу покушаться на твою добродетель. А я проделывал с тобой… Много чего проделывал. Но вбей, наконец, себе в голову: я никогда никому не говорил о наших с тобой отношениях. Я скрывал это от всех, так как прекрасно знал, что не должен был все это делать.
Пенелопа в растерянности заморгала.
– Поехали же, – прошептала она.
– Да, конечно, – буркнул Эван. И они всю дорогу молчали.
Двадцать минут спустя, когда Пенелопа сняла плащ, Эван чуть не вскрикнул от неожиданности. Оказалось, что она надела облегающее черное платье с таким глубоким вырезом, что под него никакой бюстгальтер не поместился бы. Платье замечательно обтягивало ее изящную фигурку, а сбоку на нем имелся довольно длинный разрез. Тут Пенелопа последовала за официанткой в кабинку, которую забронировал Эван, и тотчас же выяснилось, что «спинка» у платья отсутствовала.
Она была воплощением секса, и если до сих пор он всерьез не думал о ней как о роковой женщине, то теперь, черт возьми, видел, что она – настоящая фамм-фаталь. На нее оглядывались почти все, а мужчины просто откровенно пялились на его Пенелопу.
