Джеймс поставил стаканы на кофейный столик и, сев на диван, налил виски. Взглянув на брата, сказал:
– Можешь взять свежую порцию.
Эван допил остатки из своего стакана и взял новый.
– Спасибо. Грейси, наверное, ужасно разозлилась из-за того, что я вытащил тебя из постели.
Джеймс откинулся на спинку дивана и сделал глоток.
– Нет, не разозлилась. Вообще-то она сказала… нечто очень странное.
– Что именно? – спросил Эван. Хотя он догадывался, что могла сказать Грейси. Ведь она наверняка предполагала, что они с Пенелопой окажутся в постели, будут заняты всю ночь.
Джеймс пристально посмотрел на него и проговорил:
– Она сказала буквально следующее: «Плохи дела, так что тебе лучше пойти». И не задала ни одного вопроса, что совсем на нее не похоже. Как будто она уже знала, почему ты звонил.
«Вот и удобный момент! Вот теперь можно все рассказать!» – мысленно воскликнул Эван. Но опять-таки… как же начать? И как описать свои чувства? Как рассказать о том, чего он сам толком не понимал?
Сделав глоток из своего стакана, Эван пробормотал:
– Ну да, Грейси… вроде бы знает.
Джеймс кивнул. И как будто совершенно не удивился.
– А что именно ей известно?
Эван снова отхлебнул из стакана.
– Даже не знаю, как начать…
– Лучше всего – с начала, – отозвался Джеймс.
Эван сделал глубокий вдох – и шумно выдохнул. Затем взглянул на брата. А тот внимательно смотрел на него, пожалуй даже с некоторым любопытством.
– Ладно, хорошо, – кивнул Эван. – В общем… я практически уверен, что люблю Пенелопу и любил ее всегда, с моих семнадцати лет.
Джеймс в растерянности заморгал. Помотав головой, пробормотал:
– Погоди-погоди… Что ты сказал?..
И тут Эван вдруг почувствовал, что теперь, когда он сказал самое главное, говорить станет гораздо легче.
– Пенелопа – она ведь лучшая подруга нашей сестры, ты ведь знаешь, да?
Джеймс поставил стакан с виски на кофейный столик и тихо сказал:
– Да, я знаю, кто такая Пенелопа. – Он в изумлении смотрел на брата.
А Эван сделал еще глоток и добавил:
– Я, разумеется, не уверен, но мне кажется, что я ее люблю. – Сказав это, он вдруг почувствовал, что ему стало значительно легче. «А может, именно поэтому люди так часто говорят о своих чувствах?» – промелькнуло у него.
Тут Джеймс откашлялся и, упершись локтями в колени, спросил:
– А она догадывается?
– Нет, наверное… – Эван вспомнил выражение, появившееся на ее лице, когда он начал рассказывать ей про свою последнюю сексуальную эскападу. В точности таким же взглядом она одарила его в вечер свадьбы Шейна и Сесили. В ее глазах тогда было… разочарование и отвращение. – Если честно, то я вообще не знаю, что она обо мне думает.
– Извини, я удивлен… и несколько растерян, – пробормотал Джеймс. – А ты вообще пытался с ней разговаривать? Вы с ней хоть раз в жизни серьезно поговорили? Хотя… Погоди-погоди… Насколько я понимаю, на заднем дворе вы с ней были одни. И если хорошенько подумать… Ты как-то очень уж рьяно рвался отвезти ее домой. Значит, ты попытался поговорить с ней? Хм… Знаешь… Все это очень странно. А если Шейн об этом узнает…
– Плевать мне на Шейна. – Эван допил остатки виски.
Джеймс налил ему еще и резонно заметил:
– Но он очень заботится о Пенелопе.
– Да, знаю, – буркнул Эван.
– Значит, тебе придется хорошенько подумать о том, стоит ли вообще подходить к ней с расчетом на длительные отношения. И прежде чем ты начнешь с ней что-нибудь обсуждать…
Эван невольно засмеялся.
– Ты ничего не понимаешь! И ничего не знаешь! Ведь я прикасался к ней столько раз, что и не сосчитать!
Джеймс в изумлении уставился на брата.
– Эван, ты о чем?..
– О том, что я был ее первым!.. И именно я лишил ее девственности!
– Пенелопу? – в растерянности переспросил Джеймс. – Нашу Пенелопу?.. Ту, которую мы с тобой знаем с ее шести лет? Лучшую подругу Мадди? Эту… самую Пенелопу?
Эван со вздохом кивнул.
– Да, ее самую.
– Но я просто… – Джеймс развел руками. – Даже не верится.
– Уверяю тебя, все было именно так, – пробормотал Эван.
– И никто не знает? Неужели это оставалось вашей тайной на протяжении пятнадцати лет?
– Да, оставалось. Но Грейси совсем недавно догадалась… – Эван одним глотком осушил свой стакан.
– Значит, Грейси… – Джеймс наморщил лоб. – Но как она догадалась?
Эван пожал плечами.
– Понятия не имею. Она догадалась во время обеда у вас дома. Сказала, что мы с Пенелопой как-то по-особенному смотрели друг на друга.
– А я-то ничего не заметил… – Джеймс вздохнул. – Но если так… Ладно, хорошо, рассказывай все с самого начала.
И Эван заговорил. Он рассказал Джеймсу все – начиная с их первой ночи у телевизора. Рассказал все до конца. Более того, он во всех подробностях описал сегодняшний вечер. И сказал, чем он завершился. Когда же он, наконец, умолк, Джеймс уставился на него и пробормотал:
– Да, теперь я понимаю, почему все так сложно…
Эван провел ладонью по волосам и со вздохом сказал:
– И каждый раз, когда я с ней разговариваю, все заканчивается тем, что все становится еще хуже.
Джеймс ненадолго задумался, потом сообщил:
– Знаешь, благодаря Грейси я кое-что понял про женщин. И в первую очередь то, что они мыслят не так, как мы.
Эван фыркнул и проворчал:
– Это я и без тебя знаю, Джимми. Лучше скажи мне…
– Нет, погоди, – перебил Джеймс. – Выслушай меня. Так вот, я понял, что они вкладывают скрытый смысл в то, что мы говорим, и наделяют наши слова своей особой женской логикой. То есть когда мы говорим А и имеем в виду А, женщина услышит это А, но решит, что мы имели в виду и А, и Б, и В, и Г – и так далее. Понимаешь, о чем я?
Эван помотал головой и пробормотал:
– Ни черта не понятно…
– Вот именно, – кивнул Джеймс. – И поэтому… – Он провел ладонью по подбородку. – Знаешь, мне не дает покоя то, что она сказала в самом конце, перед тем как ты ушел.
– Я спросил, хочет ли она, чтобы я ушел, а она не ответила. – Эван пожал плечами.
Джеймс снова кивнул.
– Вот-вот, это твоя первая ошибка. Но я сейчас не об этом. Напомни-ка, что там у вас было раньше. Что она сказала? Точные слова…
