Эван проверил каждую дверь. И каждую комнату. Проверил ванные, кладовку и лестницу. После чего спустился на этаж ниже и начал все сначала. Он методически проверял все помещения и коридоры, проклиная Шейна за то, что тот выбрал для приема такое ужасное место.
В конце концов он все-таки отыскал Пенелопу. Она сидела в кресле с высокой спинкой в одной из небольших зон отдыха, какие иногда встречаются в отелях. Сидела, уткнувшись лицом в ладони…
Он подошел к ней и присел перед ней на корточки. Даже не взглянув на него, она пробурчала:
– Уйди, Эван.
Он положил ладони ей на колени и тихо сказал:
– Не могу, Пен.
– Почему?
– Ты прекрасно все знаешь.
Тут она, наконец, подняла голову и пронзила его взглядом своих синих глаз.
– Нет, Эван, я ничего не знаю. И ничего не понимаю.
Его пальцы скользнули ей под платье, и он проговорил:
– Я не должен был уходить от тебя вчера вечером. И я не хотел уходить. Просто дело в том… – Эван вздохнул. – Я знаю, у меня репутация великого покорителя женщин, но, по правде говоря, когда я с тобой, то превращаюсь в идиота.
Выражение ее лица не изменилось. И она не произнесла ни слова. А Эван, решив быть честным до конца, продолжал:
– Я понятия не имею, о чем ты думаешь и чего хочешь. Но я не могу от тебя отказаться. Не могу и не хочу. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что смогу доставить тебе удовольствие в постели. Понятно, что этого недостаточно, но это – единственное, чем я могу тебя удержать. Увы, я теряюсь, когда пытаюсь снова сделать тебя моей.
Пенелопа по-прежнему молчала, но было очевидно, что его слова заинтересовали ее. Указав на кресло напротив нее, он спросил:
– Можно мне сесть?
Она утвердительно кивнула.
Заметно приободрившись, Эван подтянул свободное кресло поближе и сел так, что колени их соприкоснулись. Снова положив ладони ей на ноги, он продолжал:
– Прости, что я оскорбил тебя, рассказывая про тех женщин. У меня есть прошлое, достаточно долгое и зачастую сомнительное, но нужно было про него помалкивать. Я могу сказать в свое оправдание только одно: таким идиотским способом я попытался продемонстрировать, как ты дорога мне, даже после всех этих лет. Видишь ли, я придумал такой план, но, похоже, опять сглупил.
Она внимательно посмотрела на него.
– В чем же заключался твой план?
– Как я уже говорил, мне хотелось поухаживать за тобой по всем правилам. Приглашать на обеды. Ходить в кино. В музеи, которые ты, наверное, любишь. Я хотел доказать тебе, что дело не только в сексе. Только я кое-чего не учел…
– Что именно?
Эван едва заметно улыбнулся.
– Похоже, я не могу к тебе притронуться – сразу же теряю голову. Стоит мне прикоснуться к тебе хотя бы пальцем – и я уже могу думать только о том, как бы уложить тебя на ближайшую горизонтальную поверхность. – Он провел ладонью по волосам. – Не думаю, что мне хватит терпения хотя бы раздеть тебя для начала. И меня ужасно сбивает с толку то, что в семнадцать я мог держать себя в руках лучше, чем сейчас.
Их взгляды встретились – и воздух между ними словно заполнился жаром, исходившим от обоих. Пенелопа царапнула зубами нижнюю губу и, кашлянув, спросила:
– А что еще?.. Ты ведь хотел еще что-то сказать?
– Я больше не хочу держать тебя в секрете! – выпалил Эван.
– Не хочешь? – Она склонила голову к плечу и скрестила ноги.
Его рука скользнула ей под юбку, и он проговорил:
– Как я смогу доказать тебе, что настроен серьезно, если все держится в тайне? Это невозможно. Поэтому я больше не хочу никаких тайн. Даже несмотря на то, что вызову гнев многих и многих. Ведь считается, что я для тебя недостаточно хорош.
– А ты думаешь, что достаточно для меня хорош?
– Пока нет. – Он покачал головой. – Но хочу стать.
В глазах ее что-то промелькнуло, и она спросила:
– А знаешь, о чем я сейчас думаю?
– Понятия не имею.
Пенелопа расправила плечи и, глядя ему прямо в глаза, проговорила:
– Я думаю, что все дело в футболе. Твоя карьера закончилась, и теперь, чтобы поддерживать интерес к жизни, ты ищешь… новые вызовы… А я для этого очень удобна.
Эван уперся локтями в колени и проговорил:
– Нет, ошибаешься. Во-первых, в тебе нет ничего удобного. А во-вторых… Ведь я думал о тебе и хотел тебя постоянно, хотел все эти годы. При чем же здесь футбол?
В ее глазах опять что-то промелькнуло.
– Но ты тогда ушел, Эван. И даже не оглянулся.
– У меня были на то причины. – Он отвел взгляд и тяжело вздохнул.
– Какие же? Что за причины?
Он знал, что должен был рассказать ей абсолютно все, но не здесь и не сейчас. Однако выхода не было. Он никогда никому об этом не говорил и сейчас очень надеялся, что Пенелопа его поймет.
Собравшись с духом, Эван сказал:
– Мой отец знал про тебя.
Глава пятнадцатая
Ошеломленная его словами, Пенелопа в растерянности заморгала.
– Как же так?.. – пробормотала она.
Эван пожал плечами.
– Он ничего конкретного не сказал, а я не мог спросить, потому что спрашивать – означало подтвердить его подозрения. Но мне показалось, что он все про нас знал.
– Думаешь, он знал про подвал? – Пенелопа облизнула губы.
Эван посмотрел ей в глаза.
– Да, уверен, что знал.
– Почему ты так думаешь? Может быть, он заметил, как мы смотрели друг на друга?
Эван покачал головой.
– Нет, не в этом дело. И отец говорил со мной очень серьезно и строго.
Пенелопа задумалась… Ведь Патрик Донован давно мертв. А они с Эваном давно уже не подростки. Но почему же у него сейчас такое странное выражение на лице?
– Что именно он сказал? – спросила Пенелопа, внезапно встревожившись.
Глядя куда-то в сторону, Эван глухо проговорил:
– Отец, сказал, я должен прекратить. Сказал, что наши жизни… направлены в разные стороны. И сказал, что не хочет видеть, как тебе делают больно.
Пенелопа кивнула. Хотя совершенно ничего не поняла.
– Но ты не делал мне больно, Эван…
Его лицо исказилось болезненной гримасой.
– Разве нет? А впрочем – не это главное.
Она взглянула на него с удивлением.
– А что же тогда главное?
Он тяжело вздохнул.
