Делая вид, что ужасно злится, Пенелопа оседлала Эвана и, упершись ладонями ему в бедра, проговорила:
– Значит, ты сначала напоил моего кавалера, а потом пошел и переспал со своей моделькой?
– Нет. – Эван скользнул руками по ее бедрам. – Когда я сказал ей, что еще посижу с братьями, она ответила, что все равно принимает амбиен
[11].
– И это – единственная причина?
– Я бы все равно к ней не прикоснулся. – Он сжал ее бедра. – Раз уж я не мог спать с тобой, то мысль о том, что мы оба будем спать в одиночестве… Эта мысль мне очень даже понравилась.
– Не верю.
– Пен, я не хотел, чтобы он тебя трогал.
Она пожала плечами.
– Что ж, ты своего добился.
Эван ухмыльнулся.
– И мне даже не стыдно.
– Ты просто ужасен!..
Он провел ладонями по ее грудям.
– Да, это верно.
– Тебе придется за это заплатить, Эван!
И она точно знала, как именно он заплатит. Пенелопа провела губами по его подбородку, затем прошептала:
– Знаешь, я должна по-настоящему разозлиться на тебя.
Из горла его вырвался хрипловатый стон.
– Да, должна.
Пенелопа тоже застонала и принялась ерзать на нем.
– Но для начала, Эван, я хочу попробовать тебя на вкус.
– Господи, Пенелопа… – Он крепко сжал ее бедра и чуть приподнял. – Пен, не думаю, что я смогу это выдержать.
– Ну пожалуйста… – промурлыкала она. И, немного скользнув вниз, провела языком по его соску.
Эван вскрикнул и запустил пальцы ей в волосы. Тяжело дыша, пробормотал:
– Пен, ты меня убьешь!..
Пенелопа секунду-другую повозилась с пуговицей на брюках, затем расстегнула молнию.
– Пенни, поверь, это не лучшая идея, – проговорил Эван.
– Я думаю, это превосходная идея. – Она посмотрела ему в глаза и сомкнула пальцы на его плоти. Когда-то, много лет назад, он научил ее, как доставлять ему удовольствие, и она этого не забыла. Бедра Эвана дергались, голова запрокинулась, и он прохрипел:
– О господи, ты сводишь меня с ума!..
А Пенелопа, продолжая ласкать его, снова наклонилась, после губы ее сомкнулись на его возбужденной плоти. Эван пробормотал что-то неразборчивое, и она воспринимая это как поощрение, стала еще энергичнее работать губами и языком.
Эван громко застонал, потом вдруг крикнул:
– Стой, погоди!
Пенелопа приподняла голову и посмотрела на него вопросительно.
А его лицо исказилось почти болезненно, и он сказал:
– Позволь мне посмотреть на тебя, Пен.
Она облизнула губы и молча кивнула. Эван же смотрел на нее так, словно не мог поверить, что она тут, перед ним. Заправив локон ей за ухо, он прошептал:
– Ты самая восхитительная женщина на свете, Пен.
Пенелопа хотела возразить – ведь этот мужчина встречался со многими супермоделями, – но Эван приложил палец к ее губам и, покачав головой, тихо сказал:
– Нет, не возражай, Пенелопа. Я говорю чистейшую правду. Поверь, все остальные женщины бледнеют по сравнению с тобой.
Он говорил совершенно искренне – Пенелопа сразу же это поняла. И она ничего не смогла с собой поделать – от этих его слов у нее перехватило горло, а в глазах заблестели слезы.
А он провел ладонью по ее щеке и привлек к себе. В следующее мгновение губы их встретились и слились в страстном поцелуе. Пенелопа, вцепившаяся в плечи Эвана, внезапно почувствовала, как его естество упирается ей в живот, и она подвинулась, стараясь направить его туда, где ему было самое место.
Эван застонал и взялся за молнию на ее платье. Расстегнув ее, сказал:
– Я все-таки раздену тебя догола.
Он дернул платье вверх, и оно, перелетев через ее голову, где-то исчезло. Губы же их снова слились в поцелуе.
Пенелопа потерлась ноющими сосками о его грудь, а Эван тут же просунул руку между их телами и принялся теребить и ласкать ее сосок. Когда же он, оторвавшись от ее губ, стал покрывать ее груди поцелуями, Пенелопа не выдержала и, задыхаясь, пробормотала.
– Эван, я… я не могу больше ждать.
Из его горла вырвался хриплый стон, и он проговорил:
– В один прекрасный день я все-таки доведу тебя до кровати.
В следующее мгновение он вошел в нее.
Глава семнадцатая
Закутавшись в пушистый гостиничный халат, Пенелопа лежала в шезлонге и щурилась на яркое солнце. Прошедшая ночь превзошла все ее самые необузданные фантазии. Они никак не могли насытиться, не могли насладиться друг другом, и она потеряла счет своим оргазмам.
Эван брал ее всеми мыслимыми способами, во всех мыслимых местах – на диване, у стены, на полу, в ванной (она упиралась ладонями в зеркало), в душе… И лишь поздно ночью они все-таки добрались до кровати, где все продолжилось, но уже не так лихорадочно и стремительно. Однако они по-прежнему не могли оторваться друг от друга и по-прежнему ласкали друг друга и целовали. Так они и заснули – держась за руки и прижимаясь друг к другу.
Это была лучшая ночь в ее жизни, хотя все тело ныло и болело. Губы же распухли так, что ни у одной живой души не осталось бы сомнений в том, чем она всю ночь занималась.
А сейчас она смотрела на небо кристальной синевы. Было тепло, но не жарко. Идеальный день, последовавший за идеальной ночью. Но реальность уже вошла в свои права. Сегодня всем им предстояло поехать к матери Эвана. А сам он сейчас вышел из номера, чтобы купить посткоитальные пилюли.
Пенелопа сделала глубокий вдох. Что может быть разумнее, чем принять такую пилюлю? Вполне логичное решение, не так ли?
Тут дверь за ее спиной открылась, и Эван вошел в люкс. Пенелопа сделала глоток кофе и обернулась, дожидаясь, когда он выйдет на балкон. На нем была вчерашняя одежда, и выглядел он взъерошенным, помятым… и чертовски красивым, так что при взгляде на него даже становилось больно.
Он присел на край шезлонга, лицом к Пенелопе, и положил между ними свои покупки – коробочку с надписью «План Б» и коробочку с презервативами.
– Видела бы ты, как аптекарша на меня посмотрела, – пробормотал он, криво усмехнувшись.
Пенелопа рассмеялась.
– Да уж, могу себе представить… – Пенелопа уставилась на пурпурно-зеленую коробочку и прикусила губу, стараясь не обращать внимания на неприятные ощущения в желудке. Конечно же, она просто нервничала.
Эван откашлялся и проговорил:
