Мадди вскинула подбородок и насмешливо проговорила:
– Какой ты стал ответственный…
Эван улыбнулся.
– Думаю, уже пора.
Софи тряхнула белокурыми локонами и, глядя на Пенелопу, радостно воскликнула:
– Ох, поверить не могу! Так ты, оказывается, шлюха?!
Пенелопа расхохоталась, и напряжение тотчас исчезло. Вот за это она и любила своих подруг.
Не обращая внимания на Эвана, все трое обнялись, и Софи сказала:
– Итак, жду подробностей…
– О боже, пожалуйста, нет! – воскликнула Мадди и со вздохом добавила: – Знаете, мне бы очень хотелось тоже поделиться с кем-нибудь кое-какими подробностями…
Пенелопа ухмыльнулась и заметила:
– Да ты ведь все время делишься подробностями.
– Ну… может, и так, – сказала Мадди. Повернувшись к брату, наблюдавшему за ними с веселой улыбкой, она заявила: – Если с ней что-нибудь случится, я тебя никогда не прощу.
Эван взглянул на Пенелопу и, покачав головой, ответил:
– Нет, не случится.
Глава девятнадцатая
Эван выбросил мешок с мусором в один из мусорных контейнеров, стоявших в переулке, радуясь возможности хотя бы на несколько минут сбежать от «духовного единения». Он, конечно же, любил свою семью, но без футбола, забиравшего у него столько времени, остался без буфера. Теперь ему некуда было скрыться, когда родные начинали на него наседать. Впрочем, он всегда был в семье аутсайдером. После окончания колледжа Эван гораздо больше времени проводил вдали от родственников, а в семье он был гостем. И вот теперь, годы спустя, расплачивался за это. Ох, как же они его утомляли!.. А сейчас все они ужасно беспокоились за Пенелопу. И пытались доказать ему, что он ее не достоин. Но он-то докажет им обратное – это всего лишь вопрос времени.
Вечер проходил очень даже неплохо, Эван не мог дождаться его завершения. Уже хотя бы потому, что им с Пенелопой приходилось держаться на разумном расстоянии друг от друга. Ему ужасно хотелось постоянно прикасаться к ней, хотелось, чтобы у них с Пенелопой все было так же, как у его братьев с их лучшими половинами. Однако он понимал, что и на это потребуется время. Ну, а сейчас… Раз уж Пенелопа на публике предпочитала сдержанность, он не хотел лишать ее этого «удовольствия».
Эван быстро прошел по узкой дорожке мимо гаража, но тут же замедлил шаг, заметив на нижней ступени террасы Шейна со скрещенными на груди руками и суровым взглядом.
От тяжело вздохнул. Час расплаты настал.
А Шейн, прислонившись к перилам, проговорил:
– Меня просили разобраться с тобой спокойно.
– И как ты к этой просьбе отнесся?
– Не особенно хорошо.
Эван решил перейти в наступление.
– А нельзя ли нам разобраться как братьям, а не так, будто ты – мой суррогатный отец?
На щеке Шейна дернулся мускул.
– Не уверен, что понимаю разницу.
Эван снова вздохнул. Да, разумеется. В том-то и проблема. Это всегда было проблемой у них с Шейном. Брат давно уже привык к роли, которую взял на себя, когда он, Эван, был еще совсем юным.
– Она мне небезразлична, ты это понимаешь?
– Да, представь себе. Все именно так.
– А может быть, ты просто хочешь потешить свое эго?
Эван с трудом сдержал охвативший его гнев. И ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы спокойно ответить:
– Я мог бы потешить свое эго при помощи множества других женщин.
– Вот именно. Так почему бы тебе не трахнуть какую-нибудь другую женщину – ту, которая для нас ничего не значит?
Эван невольно сжал кулаки.
– Потому что Пенелопа – незаменима.
– Не болтай глупости. Она вообще не твой тип. Она ведь не модель… И извини, у нее гораздо больше извилин, чем у твоих девиц. Вы с ней – не пара.
Эван хотел возразить, но вовремя передумал. Он прекрасно знал, что Шейна не переубедить – слишком уж упрямым был его старший брат.
Поднявшись вверх по ступенькам, Эван сквозь зубы процедил:
– Я не обязан перед тобой оправдываться.
– А я считаю, что обязан. Пенелопа мне как сестра, – заявил Шейн. – К тому же – она еще и самый мой ценный сотрудник. Что будет, когда все пойдет наперекосяк?
– Ничего наперекосяк не пойдет.
Шейн поморщился.
– Пожалуйста, будь реалистом. Ты когда-нибудь оставался с женщиной дольше, чем на месяц? Что с ней будет, когда она тебе надоест и ты умчишься… прыгать с моста или что-нибудь в этом роде?
– Она мне не надоест.
Шейн пристально посмотрел на брата.
– Ты что, действительно думаешь, что у вас есть общее будущее? Да ты вообще знаешь, что такое ответственность и обязательства? Ты же совсем не такой. Ей нужен мужчина, который будет относиться к ней так, как она заслуживает.
Эван почувствовал, как на него снова накатила волна гнева, грозившая захлестнуть целиком. Но какой смысл злиться? Ведь это ничего сейчас не изменит. Более того, если он не сдержится, то лишь окончательно убедит Шейна в своей необузданности и импульсивности. Нет уж, он не будет заглатывать наживку.
Эван прошел мимо брата и сказал:
– Все, разговор окончен.
Шейн схватил его за руку.
– Я не позволю тебе ее обидеть! Не знаю, что ты с ней сделал, но Пенелопа не такая, как ты. И она не привыкла к твоим играм. Она добрая и порядочная, а ты разобьешь ей сердце, которое мне придется собирать по кусочкам.
– Иди к черту, Шейн. – Эван освободил руку. – Ты ничего не знаешь ни о ней, ни обо мне – вообще ни о чем.
– Нет, ошибаешься. Я прекрасно все знаю. Пока ты играл в футбол, я ежедневно трудился с ней бок о бок. Ты с ней толком и не знаком. И я не позволю тебе использовать Пенелопу в качестве игрушки. Ведь потом, через некоторое время, ты просто отшвырнешь ее за ненадобностью.
И снова Эвана захлестнула ярость – так что перед глазами все поплыло. Резко развернувшись к брату, он процедил:
– Ты уже все продумал, верно? Но скажи, что именно ты про нас знаешь? А впрочем… Думай обо мне что угодно, только не нужно недооценивать Пенелопу, понял?
Шейн взглянул на него с удивлением. Казалось, он собирался что-то сказать, но Эван уже отвернулся от него, вошел в дом – и замер, увидев стоявших в кухне Пенелопу и Сесили. Секундой позже туда же вошел Шейн и тоже замер.
Какое-то время все четверо поглядывали друг на друга… и молчали. Наконец Сесили посмотрела на мужа и со вздохом проговорила:
– Ты все-таки не можешь не совать нос в чужие дела, верно?
