Каждое его слово попадало прямо в точку.
В глубине души я по-прежнему горел желанием разузнать побольше о резне на Блеттербахе. Рано или поздно я бы снова начал копать, расследовать, задавать вопросы.
И что бы сделалось тогда с моей семьей?
Уступил ли я в эту минуту?
Нет.
Я продолжал лгать самому себе.
— Ты ошибаешься.
— Не пори чушь, Сэлинджер. Ты этого ждешь, на это надеешься. Что я тебе предоставлю новые сведения, слухи, подсказки. — Макс подошел ко мне, ткнул в меня пальцем. — И я собираюсь это сделать. Я покажу тебе столько тупиков, что у тебя раз и навсегда пройдет охота кончить, как Гюнтер. — Он вздохнул. — Или как я.
— Я обещал, Макс.
Слабое сопротивление. Докучливый голос стал приглушенным. Далеким. Почти плачущим.
— Поехали со мной: будь уверен, ты не нарушишь его, это твое обещание.
Я повернулся к широким окнам гостиной. Поднял руку, помахал Аннелизе, чей силуэт вырисовывался против света. Она тоже помахала мне. Потом исчезла.
— Зачем ты это делаешь? — спросил я еле слышно.
— Хочу избавить тебя от тридцати лет терзаний, Сэлинджер.
3
Движения почти не было, пара джипов да черный «мерседес», ехавший нам навстречу. Мы миновали Вельшбоден, и на перекрестке Макс на своем внедорожнике свернул на грунтовку, петлявшую между деревьями.
Мы подъехали к дому Крюнов около двух часов дня.
— Добро пожаловать на землю моих предков.
— Это здесь ты рос?
— Верена рассказала тебе?
— Она мне кое-что поведала про твое детство. Про фрау Крюн.
— Я называл ее Оми, бабушка. Она была непреклонная, но также справедливая, а главное, очень сильная. Мы жили бедно, и, чтобы я не чувствовал унижения, Оми перед всеми держала себя гордо. Вдова растит сироту. В деревне ее гордость принимали за высокомерие. Трудно было распознать, что под этакой манерой кроется что-то другое. Гибель деда разбила ей сердце, но то, что от него оставалось, было исполнено любви. У нее было огромное сердце, у моей Оми. — Макс одарил меня улыбкой. — Входи.
Дом Крюнов был типичной для этих гор постройкой, под черепичной крышей, которая нуждалась в починке. Под свесом крыши виднелись остатки гнезд, какие весной вили ласточки. Искривленная яблоня с перекрученным стволом склонялась над передней дверью, которая заскрипела, когда Макс стал ее открывать.
Внутри царил полумрак.
— Здесь нет электричества, — пояснил Макс, зажигая керосиновую лампу. — Есть генератор, но я его приберегаю на крайний случай. Если хочешь, сварю кофе.
При свете дом казался не таким зловещим. На каминной полке стояла фотография, вся в пятнах сырости.
— Маленький Макс и фрау Крюн, — сказал Макс, пока заваривал мокко. — Располагайся.
Кроме стола и пары стульев, в комнате, Stube — так называли в Альто-Адидже громадные, многофункциональные помещения (кухня, спальня, гостиная, все вокруг изразцовой печи, которая и давала имя комнате: самая настоящая Stube), — находилось два металлических картотечных шкафа.
Командир Крюн перехватил мой взгляд.
— Тридцать лет расследования. Перекрестные свидетельские показания. Собранные доказательства. Ложные следы. Возможные подозреваемые. Тридцать лет трудов, обратившихся в ничто. Тридцать выброшенных лет.
— Большущий пирог с начинкой из воздуха.
Макс поднял бровь.
— Ты говорил с Луисом?
— Его манеру ни с чем не спутаешь.
— Но вот что даже Луис не осмеливается сказать: жертвы Блеттербаха — не только Курт, Эви и Маркус. Это и Гюнтер, и Ханнес. Верена. Бригитта. Манфред. Вернер. И я.
Я глядел на огонь в камине. Следил, как искры, которые Клара называла «чертенятами», взвиваются вверх и гаснут на стенах, почерневших за долгие годы от дыма и пламени.
Макс вздохнул:
— Я закрывал глаза и слышал голос Курта. Или как Эви ходит по комнате, или как смеется Маркус. А когда открывал глаза, видел их. Они укоряли меня. Говорили: ты остался в живых.
Меня пробрала дрожь.
Ты остался в живых.
Я закурил сигарету.
— Я остался один. С кем я мог поговорить? Верена бы не поняла. Вернер уехал, Ханнес… сотворил этот ужас со своей женой. Оставался Гюнтер. Он хотел знать. И он пил. Я тоже хотел знать. Хотел найти сукина сына, который приговорил меня к одиночеству, и стереть его с лица земли. Именно так. Я решил, что повешу его на первом попавшемся дереве. Время шло. Гюнтер попал в аварию. Я женился. Командир Губнер умер. Верена не хотела, чтобы я занял его место, а я вот хотел стать Командиром Крюном. Я себя видел салтнером в Зибенхохе: знаешь, кто это?
Я никогда раньше не слышал этого слова.
— В былые времена в каждой деревне был свой салтнер, — объяснил Макс. — Его выбирали из самых сильных молодых мужчин, чтобы он охранял виноградники и скот. Это был почетный пост. Все должны были ему доверять: если хоть кто-то голосовал против, парня отвергали. Слишком многое было на кону. Если бы салтнер захотел, он мог бы стакнуться с бандитами и наложить лапу на весь урожай, обрекая общину на верную смерть. Я себя ощущал салтнером.
Я бросил сигарету в огонь, не докурив и до половины.
У меня кружилась голова.
— Салтнер защищает свой народ, — отметил я, — и ты хотел сделать то же для обитателей Зибенхоха.
— Это я и делал все годы, но теперь… — Голос его прервался. — Те, кто погиб там, внизу, были моими лучшими друзьями, Сэлинджер, людьми, которых я любил. Но если бы я мог повернуть время вспять, я бы забрал Верену и уехал отсюда, не обернувшись ни разу. К черту салтнера. К черту Эви, Маркуса и Курта. Звучит жестоко? Но это не так. Уверен, выслушав все, ты сам поймешь, что дело того не стоило.
— Ты можешь уехать в любой момент. Что тебя держит в Зибенхохе?
Макс ответил не сразу.
— Бойня на Блеттербахе стала смыслом моей жизни. — Его массивное лицо исказила горькая гримаса. — Наваждение, от которого я пытаюсь спасти тебя. Если бы тридцать лет назад кто-нибудь показал мне содержимое этих архивов, если бы кто-нибудь предостерег меня… возможно, все бы пошло по-другому. Для меня и для Верены.
Я припомнил слова его жены. Тоску и боль, звучавшие в них.
Подумал об Аннелизе. О Кларе. Представил, как она растет рядом с отцом, все более отчужденным, погруженным в недуг.
Возвращайся к нам.
— Рассказывай.
Макс поднялся. Картотечный шкаф распахнулся с грохотом.
— Начнем с официального следствия, — сказал он.
— Его проводили карабинеры из Больцано.
