2
База в Понтивесе представляла собой двухэтажное здание, утопавшее в зелени. Современное, комфортабельное, очень чистое; порядок в нем поддерживался неукоснительно.
Моисей Плонер, занявший пост Вернера во главе Спасательной службы Доломитовых Альп, отправил нас в ознакомительный полет и представил остальной команде. Людям, которые спасли тысячи жизней.
Не скрою: мы оробели.
Мы сидели как на иголках до десяти утра, когда треск в радиоприемнике превратился в монотонный голос.
— Папа Карло Спасательной службе Доломитовых Альп.
«Папа Карло» означало «Пост Командования».
— Спасательная служба Доломитов на связи, говорите, Папа Карло, — ответил Моисей, нагнувшись над микрофоном.
— Туристка на восточном склоне горы Сечеда. Рядом с приютом «Маргери». Прием.
— Отлично, Папа Карло, конец связи.
До того как приступить к съемкам, я уже прокрутил в голове весь фильм, включив в него парней с крепкими челюстями вроде «морских котиков», которые мечутся, как шарики на электрическом бильярде; красные проблесковые огни и шуточки типа: «Ну-ка, девушки, шевелите попой!»
На самом деле никакого ажиотажа.
Очень скоро я понял почему. Только в горах до сих пор действует различие между самовластием и авторитетом.
Так или иначе, тогда, 6 апреля, некогда было капризничать. Моисей Плонер (настолько неторопливо, что я чуть не потерял терпение) обернулся к Майку:
— Хочешь лететь?
Майк медленно поднялся со стула. Медленно перекинул «Сони» через плечо. Бросил на меня полный ужаса взгляд и забрался в ЭК-135: турбины взревели на октаву выше. Я подошел к дверям ангара в тот самый момент, когда завертелись лопасти вертолета; он взлетел, меня воздушным потоком отбросило назад, и в мгновение ока красный силуэт ЭК-135 скрылся из виду.
Они вернулись примерно через полчаса. Для Спасательной службы Доломитовых Альп — рутинная работа. Вертолет прибыл на место, врач осмотрел травму (растяжение), пострадавшую подняли на борт, а потом доставили в больницу в Больцано; ЭК-135 снова взлетел, и на обратном пути Майк в полной мере получил боевое крещение.
— Мы тут поиграли в люфтваффе, и Майк… — подмигнул Кристоф, бортовой врач, показывая пакет, полный блевотины, в то время как мой компаньон, белый как полотно, бежал к туалету.
Добро пожаловать в Спасательную службу Доломитовых Альп.
3
Следующие два месяца проносятся в моей памяти, как кинопленка, запущенная с удвоенной скоростью. Лица пострадавших в особенности невозможно различить.
Вертолет поднимается при почти нулевой видимости, и Майк обменивается шуточками с Измаилом, пилотом ЭК-135 (Исмаил — брат Моисея: мама и папа Плонер, должно быть, страшные фанаты Библии): «Разве ты не говорил, что взлетать можно только при видимости в двести метров?» — «Но мы имеем видимость в двести метров. Если закрыть глаза, то, сдается мне, даже и в триста».
Ужас во взгляде парня, скованного приступом паники. Страдания пастуха, которому камнепадом раздробило ногу. Полуокоченевший турист. Пара, заблудившаяся в тумане. Бесчисленное количество переломов, смещений, вывихов: кровь и пот. Слез — потоки, красот никаких. Майк спит по четыре часа за ночь, изнуренный выбросами адреналина. Сообщения по радио, от которых все сжимается внутри. Майк, искусанный тринадцатью видами комаров. Мое посвящение: чувствую себя как мумия в вакуумной упаковке и постигаю прелести клаустрофобии. Майк трясет головой: нет-нет, не надо брать интервью, воздуха не хватает. День и ночь преследующее тебя требование «неотложной психологической помощи».
И разумеется, Правила.
У людей из Спасательной службы Доломитовых Альп был пророк (Моисей Плонер); огненная колесница, возносящая их в Царствие Небесное (ЭК-135), и по меньшей мере двести тысяч правил, передаваемых из уст в уста. Было нелегко им следовать. Правила вырастали, словно грибы.
Правило Перекуса — возможно, самое причудливое (и до некоторой степени внушающее опасения). Будь то в семь утра или в четыре дня, но стоит только сесть за стол, как в этот самый момент зазвучит сигнал тревоги, и команде придется вылетать на спасательную операцию. В первый раз я сказал себе, что это не более чем совпадение. Во второй — подумал о шутках судьбы. С десятого — начал приплетать Бога и всемирную энтропию. Через два месяца перестал обращать на это внимание.
Уж так заведено, и беситься незачем.
Правило Перекуса предоставляло мне, сценаристу, не принимавшему непосредственного участия в съемках (бессмертные слова Майка Макмеллана: «Ты только должен усечь, каким макаром рассказать о том, что творится, обо всем прочем „Сони“ позаботится»), неожиданные преимущества. Звучал сигнал тревоги, команда спускалась в ангар, вертолет взлетал, а я, развалившись в кресле перед радиоприемником, подъедал за другими мороженое или десерт. Пишущий пером жирует больше, чем снимающий камерой.
Все это — вплоть до перекуса 15 сентября.
4
Уже несколько дней Майк выглядел усталым. Побледнел, осунулся.
Первая операция в тот день прошла гладко. Погода стояла хорошая, а турист из Милана просто немного струхнул и решил, что вертолет Спасательной службы — что-то вроде такси, на котором можно спуститься в долину. Вторая была точной копией первой, разве что лететь надо было не на Белый Рог, а на Длинный Камень.
Когда Майк вернулся из второго полета, я заметил, что он еле волочит ноги. Поменяв батарейку в камере (наше Первое Правило), он рухнул на стул. Через несколько минут заснул, прижимая «Сони» к груди.
В первом часу дня Моисей, подстегиваемый бурчанием в животах, решил, что настал момент бросить вызов Правилу Перекуса. Тушеное мясо. Картошка. Штрудель. Штруделя мы так и не отведали. А жаль — вид у него был весьма аппетитный.
Тревогу объявили, когда мы только-только начали накладывать еду на тарелки. Майк вскочил, схватил камеру — и упал обратно на стул, ловя воздух ртом.
Кристофу этого хватило, чтобы поставить диагноз и назначить лечение:
— Парацетамол, теплые одеяла, бабушкин бульончик, и баиньки.
Майк замотал головой, попытался подняться:
— Я здоров, нет проблем.
Не успел он поднять камеру, как Моисей схватил его за руку и остановил.
— Ты не летишь. Отправь его, если хочешь. В таком состоянии ты в вертолет не сядешь.
Его — то есть меня.
Сказав это, Моисей повернулся и стал спускаться по лестнице.
Мы с Майком переглянулись.
Я пытался храбриться:
— Давай сюда «Сони», компаньон, мы выиграем «Оскар».
— «Оскара» дают за художественные фильмы, — буркнул Майк. — А мы снимаем для телевидения, Сэлинджер.
Он нехотя вручил мне камеру. Ох и тяжелая.
