– Да, сир, – откликнулся Дарий.
Войдя в библиотеку, он погасил свет везде, кроме своего письменного стола.
Совсем недавно он распорядился провести во дворец электричество, что для многих стало настоящим чудом.
Тем временем Дарий и Кастри внесли в библиотеку какой-то тяжелый предмет и опустили его на стул перед письменным столом короля.
* * *
Часом позже принц Фридрих и двое его aides-de-camp пробрались в сад. На ногах у них были башмаки на каучуковой подошве, поэтому двигались они совершенно бесшумно.
Войдя в королевскую столовую, они очень медленно пересекли ее и приоткрыли дверь, ведущую в библиотеку.
Принц увидел своего сводного брата, который склонился над столом и что-то писал.
Лицо принца выражало мрачное торжество, когда он тихо двинулся вперед.
Вот он замахнулся и изо всех сил вонзил лезвие острого и длинного стилета, зажатого в кулаке, в беззащитную спину короля.
Не успел он разжать пальцы, сомкнутые на рукоятке, как в комнате вспыхнул яркий свет.
Портьеры на высоких окнах раздвинулись, и в комнату вошли король, премьер-министр, лорд-камергер и лорд верховный судья.
На балконе появились Дарий и Кастри с револьверами в руках.
Принц Фридрих в оцепенении уставился на них.
Затем он опустил взгляд на манекен, в который только что вонзил стилет. Он был очень похож на живого человека, только без лица, и на голове у него был парик для придания сходства с королем.
На мгновение в библиотеке повисла тишина.
А потом заговорил король:
– Я очень сожалею о том, что нечто подобное все-таки произошло, Фридрих, и что тебе настолько не терпелось занять мое место, что ты был готов убить меня.
– Я могу все объяснить, – быстро произнес принц. – Это была всего лишь шутка. Розыгрыш.
Король не удостоил его ответом и продолжил:
– Тебе не хуже меня известно, что наказанием за измену и покушение на жизнь короля является отсечение головы.
Один из aides-de-camp принца испустил дикий крик и повалился на пол.
– Нас заставили принять в этом участие, нас вынудили силой! – закричал он.
Король не обратил на него внимания.
– Однако я решил, – продолжал он, по-прежнему в упор глядя на принца, – что, поскольку ты приходишься мне сводным братом, следует любой ценой избежать скандала, связанного с теми, кто носит наше имя, поэтому я намерен проявить исключительное милосердие.
– Я могу все объяснить… – вновь начал было принц, но король поднял руку, призывая его к молчанию.
– Мне не нужны ни твои объяснения, ни публичный суд. Я решил, что ты вместе со своей супругой немедленно отправишься в ссылку. Завтра рано утром ты отплывешь на остров Платикос, где останешься до конца дней своих. Ты можешь взять с собой все, что пожелаешь, и ты и твоя жена ни в чем не будете знать нужды.
Он немного помолчал.
– Но если ты попытаешься покинуть Платикос и когда-либо вновь ступить на землю Велидоса, то предстанешь перед лордом верховным судьей, который осудит тебя по законам нашей страны за покушение на жизнь своего короля.
Принц Фридрих потерпел полное поражение и сознавал это.
Он развернулся и, не говоря ни слова, вышел из комнаты в сопровождении обоих своих aides-de-camp, заливавшихся слезами.
Глава седьмая
Оставив короля заниматься приготовлениями по предотвращению покушения на собственную жизнь, задуманного принцем Фридрихом, Титания вбежала в свою спальню и упала на колени подле кровати.
Она как никогда горячо молилась о спасении жизни короля.
Ей казалось, что нет ничего ужаснее, чем завтра или даже сегодня вечером узнать о том, что заговор удался и он погиб.
Она задалась вопросом, буде такое случится, достанет ли у нее смелости рассказать правду, но потом решила, что, пожалуй, в том не будет никакого смысла, если он умрет.
– Спаси его, Господи… Умоляю тебя, спаси его, – словно в бреду, горячо шептала она.
И вдруг она поняла, что любит короля.
Она не сознавала этого раньше, потому что знала о любви слишком мало.
Находясь рядом с ним, она испытывала радость и восторг, а когда он отдалялся от нее, не приходя на утреннюю верховую прогулку, погружалась в меланхолию.
И вот теперь она наконец поняла, что отдала ему свое сердце.
Она полюбила его беззаветно и, если он умрет, не сможет больше жить.
– Я люблю его, Господи, – молилась она, – прошу тебя, спаси его… пожалуйста… умоляю.
Ей казалось, будто ее молитвы на крыльях любви возносятся на небеса и обязательно будут услышаны Господом.
В конце концов она сообразила, что сложившееся положение грозит смертельной опасностью не только королю, но и ей самой.
– Я – никто, – прошептала она. – Если я умру, никто даже не обеспокоится, а вот если погибнет он… то все, что могло принести пользу этой стране, так и останется неосуществленным. И народ будет скучать и тосковать о нем, пусть даже не отдавая себе в этом отчета.
Она молилась до тех пор, пока не услышала, что пожаловали служанки с горячей водой для ее ванны, как делали всегда перед ужином.
Она с огромным трудом держала себя в руках, разговаривая с горничными на их родном языке, и надеялась, что выглядит спокойной.
Сегодня вечером она заявила им, что у нее болит голова, и потому она не сойдет к ужину, а просит их принести ей легкие закуски прямо в комнату.
Они очень озаботились тем, что ей нездоровится, и потому, чтобы ее притворство не раскрылось, приняв ванну, она улеглась в постель и обессиленно откинулась на подушки.
– Надеюсь, с вами ничего серьезного, мисс, – сказала одна из горничных. – Здесь иногда свирепствует лихорадка, и тогда люди чувствуют себя очень плохо.
– Со мной все будет в порядке, – ответила Титания. – Я просто немного переутомилась.
– Это все ваши катания верхом, – вставила другая служанка и продолжила: – Я слыхала, что его величество привез раненого маленького мальчика к его матери, когда ездил верхом на прогулку сегодня утром.
– Кто рассказал вам об этом? – спросила Титания.
– О, да все об этом только и говорят внизу, а весь город поражен добротой нашего короля.
Титания не смогла сдержать улыбки, поскольку надеялась, что именно так подданные станут отзываться о своем повелителе.
Она лишь опасалась того, что Софи узнает о ее совместных прогулках с королем, поскольку служанки, ухаживавшие за ней, естественно, были осведомлены об ее утренних экзерсисах.
