И лишь ранним утром она могла улизнуть и отправиться кататься на Меркурии, поскольку ее кузина любила спать допоздна.
Поскольку дядя полагал ее ничтожеством, сопровождения грума ей не требовалось.
Частенько Титания выбивалась из сил в попытках выполнить все требования Софи, но при этом у нее были и свои мгновения счастья.
Помимо езды верхом на Меркурии, она обнаружила в особняке библиотеку, в которой оказались и книги, составлявшие предмет гордости ее отца, но которые ей не позволили оставить себе, когда их дом был продан.
Кроме того, здесь было и множество других сочинений, которые отец читал еще в молодости, а потом цитировал дочери по памяти, когда они затевали одну из своих поучительных дискуссий.
Точно так же, как лорд Руперт разговаривал со своим другом-шотландцем, а потом и с Ионой, он разговаривал и со своей дочерью.
Он научил ее многому из того, что было не под силу любой горничной или гувернантке, а книги, которые она штудировала сначала в библиотеке отца, а потом и дяди, довершили ее образование.
Лорд Руперт в совершенстве владел многими языками, поскольку любил странствовать по свету.
Ему доставляло удовольствие разговаривать с маленькой Титанией по-французски, а потом и обучать ее правильному произношению, заставляя повторять слова за ним.
Точно так же дело обстояло и с другими наречиями, и, став старше, она обнаружила, что отцовская библиотека содержит великое множество книг на разных языках. Поскольку девушкой она была умной и сообразительной, то заставила себя прочесть их и попытаться понять, как поступила и ее мать, когда обнаружила, в чем заключаются интересы супруга, и решила во что бы то ни стало разделить их.
Крайне не нравилось ей в Старбрук-холле и то, что ни сама герцогиня, ни ее дочь никогда не говорили о чем-либо ином, кроме последних сплетен или газетных заметок об увеселительных мероприятиях в Лондоне.
Титания частенько думала, что если бы она не могла взять с собой в постель одну из книг из библиотеки, чтобы почитать ее перед сном, то, наверное, уже повредилась бы рассудком от скуки.
Никто из членов семейства даже не подозревал, что она читает книги, которые наверняка понравились бы ее отцу, но которые, несомненно, были бы сочтены ненужными и непонятными любой другой молодой женщиной.
И в то же время она была одинока.
Только Меркурий мог слушать ее восторги по поводу того или иного исторического события, о котором она узнала минувшей ночью, или очередной древнегреческой поэмы, обнаруженной ею совершенно случайно и до сих пор всплывавшей в памяти, так что она полагала себя обязанной продекламировать ему отрывки из нее.
* * *
И вот, покончив с завтраком, Титания решила: ей необычайно повезло, что никто не стал сердито бранить ее за то, что она опоздала на молитву, хотя слова тетки жгли ее как огнем.
Дядя же ее обычно полагал непунктуальность смертным грехом.
Однако, упрекнув ее сегодня утром, он принялся читать письмо, лежавшее первым в стопке корреспонденции, и потому, очевидно, ему было более нечего сказать ей.
Она уже подумывала о том, как бы улизнуть из-за стола незамеченной, когда герцог провозгласил:
– Я должен сообщить вам кое-что такое, что, по моему мнению, удивит и обрадует всех вас.
– Как интригующе, – пробормотала герцогиня.
При этих словах она взглянула на свою дочь, и Софи, которая явно думала о чем-то своем, тут же повернула голову к отцу.
Титания поняла, что в данный момент выйти из комнаты ей не удастся, и потому застыла в ожидании новостей, которые намеревался поведать им герцог.
– Я только что получил, – начал он, вновь водружая на нос очки, – письмо из Велидоса
[6], каковое, как мне представляется, чрезвычайно заинтересует всех вас.
Титания тут же вспомнила, как месяц тому кронпринц Фридрих Велидосский останавливался у них в ходе своего визита в Лондон, где, очевидно, и свел знакомство с ее дядей, тетей и Софи.
Сама она, правда, сочла его ничем не примечательным и довольно скучным молодым человеком. Кроме того, было в нем и еще кое-что, что вызывало у нее откровенную неприязнь.
Титания, правда, затруднилась бы объяснить, в чем именно это «кое-что» выражалось, но от матери она унаследовала способность разбираться в людях и потому редко ошибалась, оценивая того или иного мужчину или женщину, с коими сводила ее судьба.
Словом, принц Фридрих ничуть ее не заинтересовал, и, вместо того чтобы расшаркиваться перед ним, она предпочитала попросту избегать его.
– Разумеется, мы все помним кронпринца, – заметила герцогиня. – Очаровательный молодой человек, к тому же обладающий приятными манерами, коих недостает многим англичанам.
Подобные ремарки были вполне в ее духе, особенно когда она сравнивала англичан со своими соотечественниками, причем последние, по ее словам, обладали всеми мыслимыми и немыслимыми талантами.
– И вот передо мной лежит письмо от кронпринца, – напыщенно продолжал герцог, – в котором он просит Софи как можно скорее прибыть в Велидос, где его брат-король, к полному его удовлетворению, дал согласие на их брак.
Герцогиня восторженно ахнула, а вот Титания буквально оцепенела от изумления.
Она даже не догадывалась или же попросту пропустила мимо ушей намеки на то, что кронпринц пожелал жениться на Софи и что ее дядя приложил все силы к тому, дабы устроить этот брак.
А тот, совершенно очевидно, был весьма доволен тем, что его дочь будет принята в королевскую семью, пусть даже и не слишком известную. Кроме того, поскольку жених был кронпринцем, существовала немалая вероятность того, что когда-нибудь он и сам взойдет на трон.
Герцог явно ожидал от дочери ответа на столь радостное известие, и Софи с жеманной улыбкой пропела:
– Новости просто замечательные, папа. И как скоро мы отправимся в Велидос?
– Ты отправишься туда, дорогая моя, – поправил ее герцог. – Разумеется, твой будущий супруг пригласил твою мать и меня сопровождать тебя, но, боюсь, мои обязанности в Виндзорском замке не позволят мне отлучиться немедленно, чего он от меня ожидает.
Титания знала, что герцог с нетерпением ожидал своего дежурства в Виндзорском замке и что никто и ничто не в силах помешать этому.
По тем обрывкам разговоров, что долетали до нее, она заключила, что его обязанности перешли к нему по наследству и он не имел ни малейшего намерения отказываться от них или же явить небрежение в их исполнении.
– Но если вы не поедете со мной, – горестно заявила Софи, – то мне будет очень страшно одной отправиться в чужую страну, языком которой я даже не владею.
– Я сказал, что не могу поехать сам, – язвительно ответствовал герцог, – но твоя мать, разумеется, будет сопровождать тебя, а твой будущий супруг пишет в своем письме, что в твое распоряжение будет предоставлен кто-либо из членов кабинета
[7], равно как и две фрейлины, церемониймейстер и еще несколько членов королевского двора.
