Карнеш действовал быстро.
Запрокинул парню голову, прощупал пульс на шее, кивнул, вытащил из кармана пакетик с порошком и подал помощнице.
— Споить.
Я узнала резковатый запах. Маковое молочко, так-то. Гадость редкостная, но от сильной боли может помочь.
Пока помощница разводила порошок в воде, Карнеш уже успел разрезать на больном пропитавшиеся кровью штаны, посмотрел на меня.
— Что скажете, госпожа Ветана?
— Надо извлекать, чистить рану и перевязывать. Кость цела?
— Прощупайте?
Парень едва не шарахнулся от моих рук.
— Это что!? Баба!?
Очень захотелось ему в лоб стукнуть. Карнеш фыркнул.
— Привыкайте, Вета. Я могу вас так называть?
— Да, господин Тирлен.
— Карн. Мы здесь все по именам, без церемоний.
— Да, Карн.
Я пробежала пальцами вдоль кости. Служительница спаивала парню разведенное маковое молоко, тот кривился, но глотал.
— Не сломана. Но я бы все равно проверила, слишком близко этот штырь сидит к кости. В ране могут остаться осколки.
— Проверим.
Служительница сноровисто придвинула столик, водрузила на него поднос с разложенными инструментами, Парень смотрел на все это достаточно благодушно.
Маковое молочко не слишком быстро действует, но больно ему точно не будет. Пока мы наметили план операции, пока решили, как действовать, прошло не меньше десяти минут. Глаза юноши остекленели.
Карн сноровисто протер чем-то вроде винной выморозки место операции. И принялся извлекать штырь. Рассек ткани…
Парень корчился, прикусывал предусмотрительно сунутый ему в рот жгут, но не кричал.
Полилась кровь, горячая, красная…
В ране действительно обнаружились и щепки, и даже крохотный осколок кости. Если бы мы все это не вычистили, мальчишка бы попрощался с ногой, а то и с жизнью. Гангрена — штука такая, тяжелая…
Я подавала инструменты и получала искреннее удовольствие.
Мастер, какой же мастер!
В эту минуту я простила Карнешу все. И его пренебрежительное отношение к рофтерам, и безразличие к гибнущему ребенку. Он работал, словно вдохновенный художник. И я, забыв обо всем, с восхищением участвовала в создании самого лучшего произведения искусства на свете — здорового человека.
Через полтора часа все было кончено, и мы с Тирленом посмотрели друг на друга иначе.
Он на меня — с интересом.
Я на него — с искренним уважением.
— А у вас хорошие руки, Вета.
— Благодарю, Карн. Я с таким удовольствием наблюдала за вашей работой…
— И не только наблюдали.
— Да. Это было… потрясающе!
Светлые глаза блеснули, губы сложились в улыбку.
— Столько лет прошло с тех пор, как я слышал нечто подобное от юных девушек.
Я посмотрела с опасением — за время своей одинокой жизни я уже поняла, что некоторые мужчины считают себя Божьим даром. Хотя не тянут даже на яичницу. Но потом заметила хитрые искорки в глазах, морщинки, разбежавшиеся от уголков губ — и тоже рассмеялась.
— Не сомневаюсь, ваша жена вам это говорит регулярно!
— Да. Вот уже больше сорока лет… Эх, старость не радость…
Из палаты мы выходили почти друзьями.
— Вета, у нас здесь все достаточно просто. Зеленую накидку я вам дам, заодно платья спасете.
— Буду очень благодарна.
Дома у меня было несколько фартуков, но не всегда успеваешь их надеть. Разные бывают ситуации…
— Я закреплю за вами несколько палат. Те люди, которые попадут в них, будут на вашей ответственности.
— Благодарю за доверие.
— Нас тут всего шесть лекарей, и мы не можем отдавать все свое время больнице для бездомных. А потому…
Подтекст я поняла.
Это не доверие. Это испытание.
— Всего шестеро?
— Есть еще трое, но вы сами поймете, почему на них не стоит рассчитывать.
Я подумала пару секунд.
— Вино?
— Вино, маковый сок, а один вообще чистоплюй… сами увидите.
Я кивнула. Увижу, куда ж я отсюда денусь.
— Но я тоже не смогу уделять много внимания… приходить через день? На несколько часов?
— Этого более, чем достаточно. Вам еще нужно на что-то жить. Корона платит лекарям, которые здесь подрабатывают, но это — гроши. Так что если больные будут вам что-то платить — берите. Не обеднеют…
Я прикусила губу, решив не спорить.
Те, кто не обеднеют, идут к лекарю.
Сюда попадают те, у кого нет денег, или кто оказался в сложной ситуации, вроде этого паренька с пробитой ногой…
И брать с них деньги?
Не знаю, как-то это…
— Вы не наследница состояния Моринаров, так что не спорьте, — Карнеш поморщился. — Сами поймете. Служителям я вас представлю сегодня же, чтобы не вздумали спорить. Покажу, где хранятся запасы трав и перевязочного материала, инструменты… ну и работайте. А я буду помогать и приглядывать. Буду рад, если вы придете ко мне на обход.
— Обязательно, Карн.
Радужная мечта потеряла пару перьев из пышного хвоста. С другой стороны, а что я хотела? Чтобы мной занимались, чтобы учили, чтобы обратили внимание…
Чтобы рядом был кто-то близкий. Мне так одиноко здесь, в Алетаре, сколько бы людей ни было рядом. Мне просто одиноко.
Я не привыкла быть одна.
Сейчас я получила нечто иное.
Наставника и возможность практики.
— Ну и если что-то пойдет не так — тоже приходите, Вета. Я помогу.
— А если вас не будет в этот день?
— Ничего страшного. Подождут.
Я широко открыла глаза.
Подождут?
Это же люди! Им плохо, больно, они страдают…
Карн словно прочел мои мысли.
— Вета, это не просто люди. Это отребье с городского дня. Даже Желтый город слишком хорош для них. Поверьте, их жизнь и так достаточно коротка. Днем больше, днем меньше.
— Наверное, вы правы, Карн.
Надеюсь, мой голос звучал достаточно убедительно.
Но я же аристократка? Мы учимся лицемерить сразу, как только выползаем из колыбели.
Карнеш потрепал меня по плечу и улыбнулся. Я старательно опускала глаза в землю.
Отребье?
Из Желтого города?
