* * *
На взгляд Рамона, герцог выглядел просто ужасно.
Ввалившиеся щеки, запавшие глаза, сероватый оттенок прежде смуглой кожи…
И лихорадочный жар, словно сжигающий его изнутри. Но темные глаза были по-прежнему умными и ироничными, в них плясали языки пламени… или отсветы затухающей жизни?
— Кажется, все? Ветер складывает крылья?
— Вот еще. Ты что — решил бросить на меня жену и сына? Дядя, у тебя совесть есть?
— Совесть есть. Вот жизни, считай, не осталось.
— Разберемся.
Рамон такой уверенности не испытывал, но говорил нарочито твердым голосом. Только с канцлером это не проходило.
— Ладно. Если что — обещание дашь?
— Какое?
— Если помру, не бросай ни Лин, ни Лима. Чтобы у нее проблем не было, отгорюет, замуж выйдет. И сына воспитай Моринаром, хорошо?
— Дядя…
— Обещай!
Рамон вздохнул.
— На крови поклясться?
— Обойдусь.
— Тогда обещаю.
Алонсо явственно расслабился, даже и не подозревая, что за портьерой затаил дыхание его сын. Алемико что есть силы удерживал себя, чтобы не броситься к папе, и малышу это удалось. Стиснул кулачки, до боли впился ногтями в ладошки.
А папа с дядей говорили о каких-то государственных делах, поминали каких-то работорговцев, корабли…
Папа — умирает?
Папа просит дядю позаботиться о нем и о маме?
Но… как же так?
А разуме малыша это просто не укладывалось. А потому Лим незаметно выбрался в мамину комнату. И поймал герцога Моринара на полпути к двери.
— Дядя!
— Лим!
Рамон подхватил мальчика на руки, и тут же об этом пожалел.
— Папа умирает?
И как тут соврешь, глядя в эти громадные зеленые глаза? Рамон честно попытался, надо отдать ему должное.
— Да что ты! Нет, конечно…
Лим взял герцога руками за лицо, уставился прямо в глаза.
— Дядя, не ври.
И Рамон смог только покачать головой.
— Не знаю, малыш. Не знаю… Я все сделаю, чтобы папа поправился, веришь?
— Верю. А маг…
— Не помогает. Тут что-то иное нужно.
— А мы его точно найдем?
— Обязательно. Верь мне, малыш, неизлечимых болезней нет. Твою победили, и папину победим!
А Лим даже зажмурился в эту секунду. Так четко пред ним встала и лечебница, и лекарка в ореоле золотых искр, и ее серьезные глаза…
«Никому не рассказывай…»
Лим улыбнулся герцогу.
— Обязательно победим, дядя. Верю!
Он не расскажет. Он просто попросит.
Даже если потребуется…
* * *
Двор.
Королевский двор Алетара. Который славен своей архитектурой на все окрестные королевства и герцогства. Который никогда не бывал в руках врага. Который… перечислять его красоты и редкости можно долго. И оранжерею, и коллекцию оружия, и библиотеку, в которой мечтает побывать всякий книжник, и…
Когда-то я мечтала сюда приехать, только виделось мне это иначе.
Я, в роскошном платье, бледно-зеленом, расшитом хризолитами, или синем с сапфирами, под руку с мужем, разумеется, красавцем-принцем, ну, хотя бы, герцогом, иду по главной лестнице, лакеи расчищают мне путь, впереди все склоняются предо мной, а король принимает нас со всем радушием.
Каких только глупостей не намечтают себе соплюшки!
Неважно, совершенно неважно…
Сейчас передо мной никто не расчищал дорогу. Я шла под руку с Харни Растумом, которого провожали откровенно насмешливыми взглядами, как и меня саму, и придворные не кланялись, и платье было куда как проще…
И пусть!
Я все равно чувствовала себя королевой. Потому что в мечтах меня приглашали просто потому что. По титулу, по древности рода — одним словом, по заслугам моих предков. А я ничего из себя не представляла.
А здесь и сейчас меня приглашали, потому что я — это я.
Лекарка, которая сделала больше, чем эти павлины. Так-то!
Вот и тронный зал для малых приемов. Для больших — другой, в десять раз больше, с колоннами. А этот — почти домашний, и придворных немного, человек сорок…
Харни склонился в поклоне. Я присела в глубоком придворном реверансе.
Король не встал нам навстречу, это высокая честь, но ответил милостивым кивком на восторженную речь Растума, и повел запястьем, дозволяя распрямиться.
— Встаньте. Я позвал вас, чтобы выразить свою благодарность…
— Служить вам — долг каждого человека в Алетаре, ваше величество…
— Но не все это делают так талантливо, — усмехнулся король. — а вы что скажете, госпожа Ветана?
— Долг лекаря — помогать всем, кто в этом нуждается. Мы всего лишь исполняли свою работу, ваше величество.
— Ну а я всего лишь хочу вас за это наградить. Анри!
Появившийся из-за трона чиновник протянул мне небольшую шкатулку.
— Госпожа Ветана…
Я вновь присела в реверансе, дожидаясь позволения встать и открыть подарок.
— С этого дня — вы полноправная гражданка Алетара. Думаю, это порадует вас больше, чем золото и бриллианты.
— Это драгоценный подарок, ваше величество, — прошептала я. — буду хранить вашу грамоту и внукам завещаю…
Слезы текли по щекам. Почему я плачу, все ведь хорошо, правда?
Его величество сделал еще один жест. На этот раз шкатулка досталась Харни Растуму.
— Ваше величество…
— Ваша закладная на дом.
Харни рассыпался в благодарностях. А я открыла шкатулку.
Бумага, всего лишь бумага.
Моя свобода, моя безопасность, мой пропуск в другую жизнь. Как гражданка Алетара, я являюсь совершеннолетней. Никто не может заставить меня выйти замуж, или к чему-то принудить. Я получаю все обязанности, но прав у меня во стократ больше. Даже родители, если они меня найдукт, не будут властны надо мной.
Никто.
Мне достаточно обратиться к любому стражнику, и попросить о защите.
Свободна!
СВОБОДНА!!!
Я быстро вытерла слезы, помня, что у меня сейчас некрасиво опухнет лицо, и огляделась вокруг.
И едва не задохнулась от ужаса.
С пакостной улыбочкой, ясно показывающей, что он меня узнал, на меня смотрел барон Артау.
