Посреди комнаты, рядом с кроватью, стояла лекарка. Та самая, из лечебницы для бедных.
И от нее исходил мягкий золотистый свет.
Он заливал комнату, обволакивал все предметы, освещал бледное и восторженное личико Лима, который жался к девушке, а еще она протягивала руки к канцлеру, и с ее пальцев слетали десятки и сотни золотых искорок.
Они танцевали в потоке света, они обволакивали канцлера плотным коконом, они плясали по всей комнате, и Рамон понимал — то, что он видит, это…
Это — магия.
Высшая сильная магия, на которую не способен ни он, ни Ренар Дирот, ни его величество — никто из находящихся в Алетаре. Просто потому, что магия жизни доступна единицам.
А девушка перед ним — маг жизни.
Сильный, овладевший своим искусством…
Но как?
Он же видел ее раньше, и даже не подумал… как?
Но пока Рамон размышлял на эту важную тему, девушка пошатнулась.
Каким-то судорожным жестом вытянула руки вперед, заставляя искры в безумной пляске рвануться к канцлеру, а потом медленно, словно во сне, стала падать вперед лицом, как и стояла.
Рамон едва успел подхватить ее, чтобы лекарка не расшибла себе нос о кровать.
Подхватил, уложил в кресло, посмотрел на дядю.
— Ты как?
— Поразительно жив, — неверящим голосом ответил канцлер.
— Вот и отлично. Разберись со своими домочадцами, пока я никого не убил. Лим!
— Да, дядя? — голосом пай-мальчика отозвался маленький поганец.
— Ты сейчас откроешь нам мамину спальню, и быстро — на лестнице слышался уже топот слуг и голос Линетт.
Не размышляя, Лим метнулся к двери, распахнул ее, Рамон вытащил из кресла тушку лекарки, кое-как перехватил поудобнее — все же не тростиночка, а нормальная девушка, и весит соответственно, и бросился за занавеску.
Они с Лимом успели вовремя.
Мальчик задернул за ними штору, задвинул засов уже со стороны герцогини, и наткнулся на грозный взгляд герцога, который уложил Ветану на кровать, и готов был заниматься племянником.
— Иди сюда, солнце мое. Будешь рассказывать, где ты, негодяй малолетний, нашел мага жизни, почему никому не сказал об этом и… и вообще!
Лим пожал плечами.
— Ну… дядя, я не могу.
— Что?
— Вот тетя Вета проснется, она и расскажет. А я ей слово дал.
— Я тебе сейчас тоже… дам! Ремня хорошего!!! — взорвался Рамон.
Ага, как же!
Лим отработанным движением нырнул под кровать, перекатился, вынырнул с другой стороны и метнулся к двери.
— Я сейчас Вете попить принесу. Она просила. Дядя, детей бить нельзя!
И хлопнул дверью, оставив Рамона размышлять над простым вопросом.
Как сдержаться, и не выпороть племянника в ближайшие десять минут за все его фокусы?
* * *
Меня пытались напоить водой.
Холодной, вкусной… наверное. В основном — холодной. Она лилась мне за шиворот, по шее, и заставляла ежиться, приходя в себя. Я шевельнулась, пытаясь оттолкнуть чашку.
Не помогло.
Пришлось глотать, чтобы не захлебнуться и не утонуть, и открывать глаза.
Ох, нет!
Лицо, которое склонилось надо мной, я бы с удовольствием развидела обратно.
Рамон Моринар!
Этот-то откуда взялся?
Лим?
Алемико был рядом. Смотрел виноватыми глазами. И одно ухо у него было заметно больше другого, и подозрительно красного цвета.
— Тетя Вета, я не виноват.
— Правда?
— Дядя пришел уже под конец, дверь выбил, ты как раз сознание потеряла…
— Он меня дверью ушиб? — не сдержалась я.
Рамон Моринар начал медленно багроветь. С пятен на щеках.
— Стоило бы!
— Нет. Дверь он сжег.
— А починить сможет?
Я понимала, что игра окончена, а потому могла и не сдерживаться. Сейчас, когда Моринар видел меня… видел ли?
Одного взгляда на герцога хватило, чтобы понять — видел. Еще как! И забывать не станет даже за деньги.
— Я ведь вашему дяде жизнь спасла…
— Объясните мне, госпожа Ветана, как маг жизни мог столько времени оставаться незамеченным. Амулет?
— Тренировки, — буркнула я.
— Я не вижу в вашей ауре ничего нового, вы обычный человек. Но то, что было в спальне дяди — это как?
Ответ был продуман давно. Не рассказывать же про пластинку амулета, за которую бабушка заплатила безумные деньги?
— Я и есть обычный человек. Пока не призываю свою силу. Вы же дышите? Ходите? А я… вот!
— Поэтому магов жизни и сложно найти. Вы не выглядите магами. Ясно…
— Рада, что подарила вам ясность, — не сдержалась я. — Встать помогите?
Сильная рука обхватила меня за плечи и помогла подняться.
Я оглядела себя.
Так… платье цело, ворот расстегнут и намок, но в остальном — ничего страшного.
— Лим, как папа?
Алемико кивнул в сторону соседней комнаты.
— Там сейчас мама. Все хорошо…
— Выздоровел?
— Да.
— Тогда я здесь больше не нужна. Ты понимаешь, что рассказывать обо мне никому не надо?
— Да.
— Иди к маме, Лим, — вмешался Рамон Моринар. — а нам с госпожой Ветаной надо еще поговорить.
— О чем? — мальчик уходить и не подумал.
Я улыбнулась ему.
— О личном, Лим. Обещаю, со мной ничего страшного не случится.
— Правда?
— Лим! — обиделась я. — Разве твой дядя может обидеть женщину?
Вообще-то может, и еще как, но не говорить же этого малышу? Он ведь любит Палача, всей душой любит!
— Нет, — уверенно ответил мальчик. — Но женщины всегда могут обидеться на какую-нибудь глупость! Так папа говорит, а он никогда не ошибается.
Я от души рассмеялась. Рядом так же хохотал Рамон Моринар.
— Обещаю. Я госпожу Ветану не обижу.
Лим успокоился и кивнул.
— Я… тетя Вета, вы еще придете?
— Если я не смогу, ты сам заглянешь ко мне в гости, — решила я. — Разве нет?
— Обещаю!
Лим вышел. Мы остались в спальне герцогини наедине с Рамоном Моринаром. Герцог обвел меня насмешливым взглядом и уточнил?
