— Мне нужен полный список всех лекарей и служителей, которые в ту ночь занимались раненными. Корона требует.
— Ваша светлость! — прибежавший Растум так низко поклонился, что едва пол макушкой не задел. — Такая честь…
— Господин… Русум?
— Растум, ваша светлость.
— Да, именно так. Подготовьте мне полный список отличившихся в ту ночь. Кто был здесь, кто что делал… да, это ко всем относится. Коронная награда ждет своих героев.
Рамон многообещающе улыбнулся, а я вдруг подумала о другом, совсем другом.
— Ваша светлость, а почему — всем? — пискнул Харни.
— Чтобы никто не соврал, не приукрасил… и да, увижу, что все написано под диктовку — глотку вырву, — проинформировал герцог.
А ведь это не просто так, нет. Что ему — мало было бы списка от Харни? Для наград-то?
Более, чем достаточно. А герцог требует полный рассказ… зачем?
Шарик.
Тот самый, который я извлекла из ран герцога. Который неясно как туда попал, но точно неспроста. Но если кто-то думает, что я нанималась сюда таскать каштаны из огня и разнюхивать, кто виноват…
Э, нет!
Мое главное желание — спокойно жить и работать, а с остальным герцог пусть сам разбирается.
Моринар правильно понял мой взгляд, отвесил на прощание поклон и удалился, сообщив, что через два дня он явится за списками, тогда же и молельню осмотрит.
Скрипнув зубами, уполз храмовник. Растум перевел взгляд на меня.
— Вета, а с чего вдруг такая любезность со стороны герцога?
— Любезность? — так же искренне удивилась я.
— Он тебе руку поцеловал, — глаза у Сиенты были большие-большие…
Я осмотрела запястье, потом кисть… ничего нового на них не появилось и не убавилось.
— А что в этом такого?
— Это же герцог Моринар!
— И теперь ему запрещено быть вежливым?
Зря я это сказала.
В глазах Сиенты зажегся опасный огонь, и в следующий час на меня бы вывалили всю подноготную, но — ура! Принесли мужчину с ножевой раной, и я отправилась работать.
Да здравствуют больные… гхм…
* * *
Гентль Шир злобно посмотрел на подручного.
— Как так? Моринар?
— Сам Палач! Явился, словно его туда приглашали, и заявил, что дело хорошее, надо бы молельню сделать.
Гентль даже ногой топнул.
Молельню?
Всякому отребью?
А не жирно ли будет! Вот его бы воля, он бы вообще таких тварей травил, как тараканов! Ибо недостойны жизни! Вот кому и зачем нужна эта… эта дрянь помойная?
Что они хорошего делают?
Жрут, гадят, плодятся, как мухи… все!
Его бы воля, все бы они давно были загнаны в специальные работные дома и трудились на благо высших, к коим Гентль причислял и себя.
А что? Маг ведь, хотя и слабый! А потому заслуживает уважения…
Мысль о том, что Моринары тоже маги, да и посильнее будут, чем он, храмовнику в голову предусмотрительно не приходила. Все равно выгонят!
— Молельню ему… а приборы куда?
— Н-не знаю…
Гентль принялся расхаживать по комнате.
— Сегодня все было тихо?
— Д-да…
— Точно?
— Ну… один раз мне показалось, что что-то есть, но… это могло быть что угодно.
— Нет! Это мог быть только маг жизни!
— Тогда это был он. Но или очень далеко, или рядом, но очень-очень слабо…
Гентль задумчиво кивнул.
— Либо у нас слабый маг, либо искусный…
Вложить в заклинание слишком много силы — известная ошибка. Гораздо труднее воздействовать точечно. Кинуть огненным шаром — несложно, куда как труднее уколоть огненной же иголкой в нужную точку.
— ладно. Поговори с этим… как его?
— Растум.
— Вот-вот. Поговори с ним и скажи, что тебе нужна еще одна комната. Перенесешь туда все приборы, а эту комнату сделаешь молельней. Понял?
— Да, служитель.
— Тогда иди!
Когда за подручным закрылась дверь, Гентль молча возвел глаза к потолку, в этот миг, как никогда напоминая Шантра Лелуши.
— Светлый, ты видишь ЭТО! С какими идиотами приходится работать! И чего ему на месте не сиделось?
Светлый привычно молчал. Видимо, тоже обдумывал, с какими идиотами ему приходится разговаривать…
* * *
Ночной стук в окна давно не был для меня неожиданным. Правда, увидеть мордочки двух беспризорников, я все же не ожидала. Но открыла.
— Шнурок! Шнырек!
Шнурок был по-прежнему растрепан, вихраст и теперь уже вполне доволен жизнью. Шнырек же…
Мне было просто приятно смотреть на мальчишку, которого пришлось собирать малым не по частям! А сейчас почти здоров! Силы-то я в него влила — каждому на зависть!
— Здрасте, госпожа Ветана! — хором проговорили мальчишки, — а мы вам рыбки принесли!
Рыба была шикарной. Свежепойманной и еще хлопающей жабрами. Но… так я и поверила, что ради благодарности они пошли ночью ко мне? Да еще с рыбой…
— Ну, раз сами принесли, сами и чистите, — усмехнулась я. — А я сейчас поджарю ее. Будете?
У мальчишек явственно потекли слюнки. Но…
— Госпожа Ветана, вы уж простите… — слово взял Шнурок, как более опытный. — Мы по делу…
— Что случилось?
— Главный наш, Косяк, ногу сломал.
Я вздохнула, и принялась собирать сумку.
— Рассказывайте.
А чего тут было рассказывать?
Шел, оскользнулся, упал, очнулся — нога торчит под нехорошим углом, на глазах опухает и болит — аж жуть! Конечно, стайка своего главаря не бросит, но помочь-то ему надо! А то еще воспалится что, или хромать будет…
А он, между прочим, в ученики хотел со следующего года, к одному капитану на борт напросился, может, хромота в море и не порок, а все же…
Я сунула Шнырьку пару длинных дощечек, которые для меня лично выстругивал десятками местный столяр. У него оставались отходы производства, и подходящие переправлялись ко мне. На лубки. Разных размеров, толщины… денег с меня за это не брали, все равно уходила продукция влет. То детям, которые носятся по всем скалам и дырам, то их родителям.
Главареныша я примерно помнила, думаю, этих хватит. А если длины будут — потерпит. Или отломают по размеру.
— Он вас послал, или сами пришли?
