Внизу, на повороте дороги, ведущей к железнодорожной станции Стумон, в темноте догорала «Пантера», подбитая танком роты капитана Берри. Все стихло, звуков сражения не слышно. Наступила полночь 19 декабря. Горящая «Пантера» знаменовала собой крайнюю точку, до которой удалось добраться Йохену Пейперу за весь свой «бросок на Запад».
ДЕНЬ ПЯТЫЙ
Среда, 20 декабря 1944 года
Должно быть, так же и Христос шел изгонять торговцев из храма…
Один из британских офицеров, описывая появление Монтгомери в штабе генерала Ходжеса
1
Командиры подразделений тихо перемещались по позициям в Ставло, переползая по развалинам домов вдоль реки от одного залегшего в них солдата до другого. «Просыпайтесь! — шептали они. — Идут!» Внезапно раздался звон металла о металл, и сразу же в воздух поднялась осветительная ракета и зависла над рекой, залив все красноватым светом. Все увидели, что немцы действительно идут — вброд через реку, подняв оружие высоко над головой.
Из занятых американцами домов затрещали винтовочные выстрелы. Заговорил пулемет, рассыпая над водой бело-зеленые очереди. Потом осветительная ракета упала в воду и вновь воцарилась темнота. С другой стороны реки тоже зазвучал пулеметный огонь. Белые трассеры протянулись через реку из полудюжины точек.
Молодой командир взвода, на который пришелся удар немцев, отчаянно обрывал телефон с требованием запустить еще осветительные ракеты. Когда очередная ракета на минуту взлетала в воздух, то освещала десятки немцев, преодолевающих течение.
Лейтенант Джин Хансен, командир одного из отделений 743-го танкового батальона, выделенного на поддержку пехоты, мгновенно принял решение.
— Заряжать зажигательные! — приказал он.
Его стрелки быстро заменили бронебойные снаряды на зажигательные.
— Огонь! — заорал Хансен.
По всему немецкому берегу реки снаряды разрывались в домишках, поднимая клубы белого дыма, и дома быстро загорались. В свете пожара силуэты немецких солдат в реке стало хорошо видно, и американцы снова открыли по ним огонь.
Сержанту Уильяму Пирсу пришла в голову та же идея, что и молодому танковому командиру. Он взял две канистры бензина и сумел незамеченным перебраться с ними на другой берег. Там он подкрался к ближайшему дому, выплеснул бензин на фасад и поджег. Дом мгновенно вспыхнул красно-желтым пламенем, а Пирс ушел обратно тем же путем.
И тогда началась «утиная охота», как позже назовут эту бойню американцы. Немцы оказались как на ладони на фоне пожаров на противоположном берегу. Они попали в ловушку и во множестве падали в воду мертвыми. Но тем не менее продолжали идти вперед, «как одурманенные», по словам лейтенанта Мюррея, командира 1-го взвода.
Американцы, засевшие в домах, наслаждались избиением неприятеля. От их страха и усталости не осталось и следа. На смену им пришла неодолимая, почти атавистичная жажда убийства. Беспорядочная стрельба улеглась, теперь они расчетливо выбирали себе мишени. Вот молодой офицер, легко опознаваемый по фуражке, поворачивается к своим солдатам, чтобы махнуть им рукой. На нем останавливается прицел, и в следующее мгновение он уже падает замертво с пулей в груди. Вот большой солдат пробирается сквозь течение, высоко держа над головой автомат. Мушка останавливается ровно посередине его лица, палец стрелка плавно нажимает на спусковой крючок, ощущая толчок отдачи в плечо, и лицо немца превращается в кровавое месиво. Один за другим все они падают в воду, пока в реке не остается ничего, кроме мертвых тел, быстро уносимых течением под мост.
Но полковник Зандиг из «Лейбштандарта» не собирался так легко сдаваться, хотя первая попытка форсирования реки и стоила ему около сорока человек убитыми. Он отдал приказ начать обстрел американских позиций у реки прямой наводкой из танковых орудий, и «Тигры» принялись расстреливать обороняющихся практически в упор.
Триумфальное настроение американцев тут же улетучилось. Вокруг них рушились кирпичи и известка, все сотрясалось от грохота вражеских орудий. В воздухе свистели огромные докрасна раскаленные куски металла. Под огневым прикрытием немецкая пехота форсировала реку. Солдаты перебегали от дома к дому, чередуя перебежки со стрельбой. 1-й взвод лейтенанта Мюррея, понеся тяжелые потери, покинул первый ряд домов. Второй ряд находился вне досягаемости прямого огня немецких орудий, и здесь можно было перевести дух.
Дождавшись подкрепления от роты B, Мюррей снова бросил выживших на улицу. Немцы еще не успели закрепиться в захваченных домах — что удивительно, так как обычно они закреплялись на захваченных позициях сразу же. Американцы стали теснить их обратно к реке.
Занимался рассвет, и его первые лучи открывали картину самой безжалостной жестокости, на которую только способен человек по отношению к человеку. Повсюду посреди разрушенных домов и на берегу реки валялись убитые, а оставшиеся в живых немцы пытались бежать обратно через быстро текущую реку. Дома на том берегу все еще горели. К средней опоре моста течение прибило пару трупов и продолжало трепать их.
К 7:30 американцы полностью восстановили контроль над южным берегом Амблева. Ставло снова был в руках американцев, и теперь уже — навсегда. Наконец-то защитники могли расслабиться.
Генерал Уильям Харрисон, заместитель командира 30-й пехотной дивизии, был в гневе. В отличие от своего начальника, генерала Хоббса, он ненавидел быть привязанным к столу в штабе дивизии, куда лучше он себя чувствовал на передовой, среди солдат. За эти пристрастия в дивизии его прозвали «солдатским генералом».
Но вчера Харрисону пришлось пережить событие, которого он никогда не ожидал увидеть в 30-й дивизии, — бегство 3-го батальона Сазерленда из Стумона. Генерал тут же отдал приказ об отставке командира полка и предложил взять командование на себя. Хоббс согласился. Теперь его внезапно отделили от дивизии и передали под командование XVIII воздушно-десантного корпуса, а известно, что генерал Риджуэй не знает слова «поражение». Харрисон получил приказ вместе с боевым командованием В генерала Трамена Будино из 3-й бронетанковой дивизии, которая подтягивалась с севера, вытеснить неприятеля из района Стумона; непосредственной задачей Харрисона было взятие самой деревни. 119-й пехотный полк Соединенных Штатов больше не подведет!
Но если новый командующий 119-го, ныне переименованного в тактическую группу Харрисона, собирался в духе своего предыдущего кавалерийского опыта войти в Стумон с наскока, то он ошибался. Пехота очень осторожно продвигалась вслед за танковой ротой Берри из 740-го танкового батальона, продираясь сквозь минные поля, простреливаемые вражескими снайперами и противотанковыми орудиями, и уплачивая страшную цену за каждый пройденный метр. Рота Берри тоже несла потери от немецких танков, закрепившихся на окрестных высотах. Однако полковник Херлонг, памятуя о судьбе предыдущего командира полка и зная нрав генерала Харрисона, не останавливал натиска. Каждый раз, когда напор его солдат ослабевал, он снова и снова подгонял их, так что если они продвигались и не очень быстро, но зато непрерывно.
