Скорее всего, представление в большом амбаре Остинов прошло вполне удачно, «Матильда» привлекла внимание Друзей-соседей, Дигуидов, Порталов, Терри, Лифордов, хотя их сыновья и были заняты всего лишь в ролях оруженосцев и слуг. О том, что у Джеймса все-таки были некоторые сомнения в успехе мероприятия, говорит начало эпилога: «Эй, благородная публика! Что, никто не заснул?» Можете быть уверены: сидящая в зале семилетняя девочка смотрела на сцену во все глаза.
Глава 4
Школа
«Сердце обливается кровью, как подумаешь об огорчении этих восьмилеток» — так отозвалась Джейн Остин на сообщение о том, что двух ее маленьких племянниц против их воли отсылают в пансион. И она знала, о чем говорит: даже в тридцать два года писательница прекрасно помнила, как саму ее по достижении семилетнего возраста отправили в школу. Мальчики Остин оставались дома по меньшей мере до двенадцати лет, с девочками же обошлись гораздо менее милостиво. Возможно, миссис Остин опасалась, что в доме, где столько мальчишек, Джейн совсем отобьется от рук. Кроме того, принимая решение, родители руководствовались и финансовыми соображениями — сдавать комнату дочерей еще нескольким новым ученикам было выгодно: так не только покрывались расходы на пансион для девочек, но и появлялся дополнительный доход. На мнение миссис Остин наверняка повлияла и сестринская привязанность к миссис Купер, которая отправляла в ту же школу свою дочь Джейн и была не прочь найти для нее компанию. К тому же пансион содержала овдовевшая сестра мистера Купера, миссис Коули, и решение отправить девочек именно к ней тоже было в своем роде поддержкой семьи. И никого, похоже, не волновало, что Джейн Купер было уже как-никак одиннадцать лет, а Джейн Остин всего семь.
Еще до того, как был придуман весь этот «школьный план», Куперы, чтобы их дочь не скучала, имели обыкновение приглашать Кассандру к себе в Бат. О том, как Джейн тосковала по старшей сестре, красноречиво говорит один случай. Их отец отправился в Андовер забирать Кэсс, возвращавшуюся из Бата, а Чарльз и Джейн решили пойти пешком им навстречу. Как же был удивлен мистер Остин, увидев на дороге, вдали от дома, обоих своих детей! Возможно, это страстное нежелание расставаться с Кассандрой навело маленькую Джейн на мысль, что уж лучше отправиться в школу с сестрой, чем сидеть дома без нее.
Миссис Коули, помимо того что приходилась Джейн Купер тетушкой по отцу, пользовалась общим уважением как вдова директора оксфордского Брэйзноз-колледжа, да и собственная ее школа располагалась в Оксфорде. То, что это место было им обоим так хорошо знакомо, грело душу родителям Остин. И потом, их старший сын Джеймс учился в колледже Святого Иоанна, а дядя миссис Остин по-прежнему возглавлял Бейллиол. Конечно, для двух маленьких девочек это вряд ли было большим утешением, зато успокаивало родителей. И видимо, миссис Остин решила, что может доверять выбору сестры, и отбросила все сомнения по поводу отъезда из дома семилетнего ребенка. Все же некоторая попытка оправдаться слышится в том, как спустя десятилетия она уверяла, что Джейн сама настояла на том, чтобы ехать с Кассандрой: «Да если б даже Кассандре должны были отрубить голову, Джейн тоже подставила бы свою»
[22]. Впрочем, внучка миссис Остин Анна (дочь старшего сына, Джеймса), которая и передает эту историю, относит все эти рассуждения к отъезду в другую школу, когда Джейн уже исполнилось девять. Если так — решение родителей, принятое двумя годами раньше, становится еще менее понятным.
Да, истосковавшись по Кассандре за время поездок той в Бат, Джейн не хотела расставаться с ней снова. И несомненно, деля с сестрой спальню и первые секреты, она получала то тепло, которого тщетно ждала от вечно занятой матери. Но все-таки Джейн была слишком мала, чтобы понимать, что на самом деле значит уехать из родного дома и оказаться под надзором незнакомых людей. В ее жизни это была вторая «ссылка».
Не сохранилось письменных упоминаний о том, встречалась ли миссис Остин с миссис Коули. Неизвестно, кто из родителей отвез дочерей в Оксфорд весной 1783 года, однако сразу после их отъезда родители отправились в путешествие. Это значит, что не виделись они достаточно долго.
Миссис Коули селила учениц в собственном доме, как и Остины. Ребенку, выросшему на деревенском просторе, вероятно, было нелегко привыкнуть к городскому дому. И потом, для семилетки, которая прежде никогда не задумывалась о времени, школьный семестр представлялся целой вечностью. А чувство беспомощности и утраты дома, родителей, братьев, знакомых лиц и мест сделало мир вокруг унылым и мрачным.
Пансионы для девочек были достаточно распространенным явлением в Англии 1780-х, и не в последнюю очередь потому, что содержание подобной школы было одним из немногих достойных способов заработка для женщин. Чтение оставленных об этих школах воспоминаний способно не только изумить, но и привести в ужас. В то же самое время, когда девочки Остин прибыли в Оксфорд, семилетняя Элизабет Хэм, дочь состоятельных родителей из Западной Англии, оказалась в «Школе мадам Такер» в Уэймуте, где учениц кормили по принципу «съела хлеб — понюхала сыр» и укладывали спать всех вместе в гостиной. Изо дня в день Элизабет сидела на деревянной скамье в одной и той же непроветриваемой комнате и часами шила до рези в глазах, а миссис Такер время от времени оживляла обстановку, принимаясь вслух читать «Путешествие пилигрима»
[23]. Девочку забрали из школы, когда она подхватила чесотку, но, как только она поправилась, ее отправили в еще худшее заведение в Тивертоне, которое содержали две весьма благовоспитанные сестры. Здесь ее положили в одну постель с ученицей на пять лет старше, которую сочли подходящей компаньонкой, поскольку она тоже была из Уэймута. Но та задолго до рассвета спихивала соседку с кровати, и Элизабет, вся дрожа, сидела, на полу холодными утрами.
Делить постель с соученицей было вполне обычным делом
[24]. Горячо любимая сестра Артура Янга
[25] Боббин заболела в своем модном лондонском пансионе, где спала на тесной грязной кровати вдвоем с глухой девочкой, которая, кроме прочего, всегда лежала на одном боку, что причиняло Боббин мучительное неудобство. Как и Джейн, она была деревенским ребенком, привыкшим бегать на свежем воздухе. Но ученицам запрещали бегать, на улице они находились очень недолго, а еще их крайне скудно кормили. «Она ненавидела школу, — писал отец Боббин после ее ранней смерти. — О, как я сожалею, что мы отправили ее туда»
[26].
