Когда Смиты в октябре вернулись в Лондон, визиты мистера Шута участились. Теперь он приходил по утрам и вечерам, и к завтраку и к ужину и иногда приводил с собой брата Тома. 6 октября братья отправились в Хэмпшир на свадьбу своей сестры Мэри и вернулись спустя три дня. Во вторник 15 октября Элиза записала: «Я венчалась в церкви Св. Маргарет в 9.30 утра, выехали в 11.45, останавливались на 20 мин. в Бэгшоте и прибыли в Вайн в четверть шестого. Морозный день, солнечное безоблачное небо, пусть это будет счастливым знаком». Она никогда прежде не видела этого дома с палладианским крыльцом, часовни с витражами и резьбой по дереву, готических комнат, длинной галереи и изысканного холла в классическом стиле. Несмотря на все это великолепие, для Элизабет, должно быть, первый вечер стал немалым испытанием — ведь помимо того, чтобы освоиться в незнакомом доме, ей пришлось выслушать доклады экономки, дворецкого, лакеев и горничных.
«Сбор орехов», иллюстрация к «Временам года» Джеймса Томсона (1726–1730), издание 1794 года.
На следующий день ей нанесли визит мисс Бигг из Мэнидауна с отцом. Через два дня с утренними визитами явились: Джеймс Остин с родителями и одной из сестер, Джон Харвуд из Дина, преподобный мистер Лефрой и миссис Лефрой из Эша, а также невестка новобрачной, миссис Брэмстон из Окли-холла. Миссис Шут ответила на некоторые из этих визитов 13 ноября — побывала в Мэнидауне у Биггов, в Эше у Лефроев, в Стивентоне, где опять же видела только одну из дочерей Остинов. Она также отобедала в Окли-холле у Брэмстонов, осталась там и к ужину, после которого до одиннадцати вечера играла с хозяевами в карты (в «снип-снап»). На следующий вечер она посетила бал в бейзингстокской ассамблее, где танцевала с преподобным Чарльзом Паулеттом и с одним из братьев Уоллоп. А через неделю познакомилась у Лефроев с лейтенантом Фрэнсисом Остином, только что вернувшимся с Востока.
Жизни Шутов и Остинов во многом соприкасались. Поместье Вайн относилось к приходу Шерборн — Сент-Джон, в котором викарием был Джеймс Остин. Он обедал у Шутов — без жены — почти каждую неделю, любил охотиться с братьями Шут, а еще пользовался подписью Уильяма для франкирования своих писем
[91]. В дневнике Элизы Шут можно найти многократные упоминания о «мистере Остине» (через i — Austin), иногда и о прочих Остинах. Она так и не научилась писать фамилию Austen правильно. Например: «16 янв. [1794]. Бал в Бейзингстоке. Танцевала шесть танцев с м-ром Г. Остином». Что же, очарование Генри срабатывало как обычно. Ведь, вообще-то, Элиза редко отмечала в дневнике более двух танцев с одним и тем же партнером. «Вторн. 26 марта [1799]. Обедала в комп. м-ра Остина: миссис, три мисс Остин, мистер Дигуид и мы двое». «Три мисс Остин» — это Мэри, Кассандра и Джейн.
Легко предположить, что Элиза Шут должна была дружески сойтись с сестрами Остин, и не только потому, что она сблизилась с добрыми подругами Кассандры и Джейн, девицами Бигг. Элизабет была скромной и приветливой, зачастую неуверенной в себе. Так, она очень нервничала перед появлением на балу в свое первое Рождество в Хэмпшире (ее мать даже писала ей: «Рада, что в Бейзингстоке не танцуют менуэтов
[92]. Я ведь знаю, какой ужас ты испытываешь перед танцами, хотя и без всякого повода»). Она была хорошо образованна: знала французский и итальянский, читала на этих языках, а по-французски еще и прилично писала. Как и Остины, она с энтузиазмом поглощала романы Фанни Бёрни, Уильяма Годвина, Шарлотты Смит, «Жиля Блаза» Лесажа и «Новую Элоизу» Руссо; читала мадам Севинье, мадам де Ментенон, Кларендона, Вольтера, «Бродягу» Джонсона и, разумеется, Шекспира. Любила театр и музыку, играла на клавесине, неплохо рисовала. Муж усадил ее писать портреты своих гончих, будучи уверен, что они заслужили этого не меньше, чем люди. Элиза оказалась также страстной садовницей и превратила большой коридор в Вайне в оранжерею. Природа вызывала горячий отклик в ее душе, ее дневник полон «падающих звезд», «светлячков на лужайке» и записей вроде той, что она сделала сентябрьским вечером, когда допоздна оставалась на воздухе: «Было восхитительно, и такая дивная луна». Поездка в Бокс-Хилл в сентябре 1802 года вызвала у нее лирические восторги по поводу дивных холмов, лесов и пейзажей одного из самых красивых мест в Англии.
Тем не менее Элиза Шут не стала подругой ни для одной из «мисс Остин». И те несколько фраз, что Джейн в своих письмах посвятила чете Шут, показывают, что ей не было до них никакого дела, как бы она при этом ни симпатизировала младшему из братьев Шут, Тому. В 1796 году она пишет по поводу визита Уильяма: «Не понимаю, чего он добивается своей вежливостью». А спустя четыре года в письме к Кассандре так комментирует визит миссис Шут с золовкой миссис Брэмстон в Дин-хаус: «Они собирались позже заехать в Стивентон, но у нас были планы получше». Для неприязни, которая так отчетливо звучит в этих словах, наверняка должна была иметься какая-то причина. Может, Джейн казалось, что Шуты кичатся своим великолепным домом и более высоким положением. Или Элиза Шут лишала ее общества и внимания Лефроев и Биггов. Судя по записям в дневнике, Элиза действительно частенько обедала с ними, участвовала в общих поездках. И все же эта неприязнь остается загадочной. Элиза Шут, оторванная от своей веселой и дружной семьи, нуждалась в друзьях. В Вайне ей было очень одиноко, и страсть мужа к охоте усугубляла это одиночество. Очень часто записи в дневнике звучат так: «джентльмены охотятся», «мистер Шут охотится» или просто «пустой день». Проходили месяцы, годы, детей у нее так и не появилось, и Элизабет становилась все печальнее.
Прожив в браке десять лет, она взяла в дом приемного ребенка. Скончалась супруга кузена мистера Шута, оставив многочисленное семейство, и трехлетнюю Каролину Уиджетт привезли в Вайн, чтобы миссис Шут было не так тоскливо. Всю свою жизнь Каролина вспоминала, как плакала по отцу и няне. Она стала любимицей в семье, преодолела свой страх перед шпалерами на стенах и пять лет спала в спальне миссис Шут. Затем ее переселили в собственную комнату, где не было камина, — это следует из ее воспоминаний. Она особенно привязалась к дядюшке Тому Шуту, который каждый год приезжал из Норфолка на всю зиму со своими лошадьми — Бузотёром, Хитрецом и Громом. Никому и в голову не приходило дать Каролине возможность повидаться с родней, даже когда ее братья отправились в школу в Уинчестере. Лишь когда девочке исполнилось двенадцать, возобновились ее отношения с родной семьей. Ее судьба напоминает историю Фанни Прайс в «Мэнсфилд-парке». И это не единственная параллель между жизнью Шутов и творчеством Джейн Остин.
