***
Когда Рат в начале десятого зашел к директору 58-й школы для мальчиков, человек триста учащихся этой школы уже заняли свои места в классах. При всем при этом комиссар мог бы и не совершать своего визита. Когда он высказал пожелание посетить все классы, окна которых выходят на кладбище, директор, у которого было красивое имя Эдельхард Функе, строго выговорил ему: это излишне! Конечно, никто ничего не мог видеть!
– Наши ученики на уроках занимаются, а не смотрят на улицу, – коротко сказал директор, а когда Гереон попытался возра-зить, этот изворотливый мужчина оборвал его контрвопросом: – Когда, вы говорите, это произошло?
– Между десятью и одиннадцатью, но, возможно, и между половиной одиннадцатого и одиннадцатью.
– Ну, вот видите! – Функе торжествовал, как будто он только что успешно вывел теорему Пифагора. Вероятно, он был учителем математики. – В это время у нас как раз вторая большая перемена, и все ученики гуляют во дворе. А он расположен сзади, так что там никто не мог ничего увидеть!
С этой фразой он вежливо выпроводил Рата за дверь. Без четверти десять Гереон снова стоял на улице. Его визит в школу занял не больше получаса, и основную часть времени он потратил на то, чтобы дождаться, когда, наконец, директор сможет его принять.
Неплохо начинается день!
Комиссар решил еще раз опросить Августа Глазера, свидетеля из дома 19. Может быть, он расскажет немного больше, чем указано в протоколе. Второй визит иногда творит чудеса, с Ратом такое уже случалось. Но на этот раз такого не произошло: Глазера не было дома.
То, что работа полицейского на девяносто процентов состоит из напрасных усилий, Гереон знал, но сегодня ему не хватало необходимого терпения. Время поджимало, он должен был двигаться вперед. Да и недосыпание не способствовало его хладнокровию.
Ну хорошо, тогда еще раз в дом номер 17, на этот раз без Шарли. К жильцам, которых они накануне не застали дома. Риттер тоже напрасно звонила вчера в дверь – так она, по крайней мере, написала в своем отчете. Рат записал фамилию того жильца, которого она не застала.
Инга Шенк была еще в домашнем халате, но тем не менее сразу пригласила его войти. Она была очень предупредительна по отношению к нему и предложила что-нибудь выпить. Кофе? Ликер? Полицейский согласился выпить чашку кофе.
Фрау Шенк повела его в гостиную, предложила сесть и вскоре появилась с подносом в руках, на котором стоял кофейник. Себе она поставила рюмку ликера.
Она налила гостю немного кофе. Совсем каплю. Рат задал свой первый вопрос, и его чашка была уже пуста.
Женщина не ответила.
– Еще кофе? – спросила она вместо этого.
Комиссар кивнул, и хозяйка снова взялась за кофейник. Подливая ему кофе, она наклонилась так низко, что ее пышный бюст едва не выпал из декольте халата. Эта процедура повторялась до тех пор, пока Рат не распознал в ней систему. Всякий раз, наливая ему кофе, Инга придвигалась к нему все ближе, щедро открывая свои красоты в декольте. Когда она, в очередной раз пытаясь налить в чашку кофе, капнула две-три капли ему на колени и начала энергично вытирать их с помощью салфетки, мужчина не выдержал. Он стремительно покинул эту гостеприимную квартиру и помчался вниз по лестнице.
На лестничной площадке второго этажа стояла та самая пожилая дама, которая накануне поразила его своей огромной армией кошек. Эльфрида Гэде. Она посмотрела на него, сияя радостной улыбкой.
– Господин комиссар! Хорошо, что вы пришли!
Она сделала ему знак войти. Что ей теперь надо?
– Извините, у меня нет времени, – сказал Гереон и хотел пройти мимо. Но женщина, кажется, не слышала его. Ее тонкие пальцы вцепились ему в руку и втащили его в квартиру. Ему не оставалось ничего иного, как только войти вслед за ней. Эльфрида Гэде оказалась не такой слабой, как это представлялось. Кроме того, у Рата не было сегодня настроения бороться с пожилой дамой.
– Что-нибудь случилось? – спросил он, на этот раз громким голосом.
Эльфрида посмотрела на него. Теперь она, похоже, его услышала.
– Нет, – ответила она и энергично покачала головой, – на карнизе!
Комиссар вспомнил их вчерашний разговор, который был столь же абсурдным, и поднял глаза к потолку.
В квартире по-прежнему стоял ужасный запах мочи, как в гигантском кошачьем туалете. Старая дама подвела его к открытому окну.
– Здесь, – сказала она и показала наружу. – Здесь он просто вышел и больше не вернулся! Бедный Наполеон!
Рат высунулся из окна. В пяти-шести метрах от него, на выступе фасада, сидел и шипел на него жирный черный кот.
Спасать кошек! Разве не это пообещал ему Цёргибель в Кёпенике?
– Разве у вас здесь, на улице, нет полицейского, который мог бы вам помочь? – спросил Гереон.
– Конечно! Только сегодня утром! Что вы думаете!
Гэде, похоже, была по-настоящему возмущена. Рат, правда, не мог понять почему, но он знал, что не выйдет отсюда до тех пор, пока жирный кот по кличке Наполеон опять не будет путаться под ногами старой дамы по имени Эльфрида Гэде.
Он снял шляпу и пиджак и вылез из окна. Карниз был не слишком широким. Комиссар, как репей, приклеился к стене и нащупал кота. Животное, кажется, было от этого не в восторге. Наполеон выгнулся и стал пятиться назад.
«Сволочь! Стой!» – выругался про себя Рат, но не решился сказать это вслух. Не из-за фрау Гэде, которая все равно ничего не слышала – просто Наполеон мог попятиться еще дальше или, чего доброго, упасть от страха вниз.
Гереон медленно продвигался вперед. Расстояние между ним и Наполеоном сокращалось. Он уже почти добрался до кота – и тут раздался хриплый дребезжащий звук школьного звонка, возвещающего о начале большой перемены.
Наполеон испугался еще больше, чем его будущий спаситель. Жирный кот прыгнул вперед, каким-то образом обойдя ноги Рата, и исчез в окне быстрее, чем полицейский успел это увидеть.
Обратно комиссар добирался дольше. Когда он уже хотел влезть в окно, чтобы попасть в квартиру, то заметил пятерых мальчишек, которые бежали через улицу. Им было лет по одиннадцать, максимум двенадцать. Они подбежали к кирпичной стене кладбища и перелезли через нее.
Отсюда, сверху, Гереон мог прекрасно видеть, что они там делали. Дети скрылись под кустом, совсем близко от огороженной могилы Йенике. Один из них, кажется, достал что-то из земли и раздал остальным. Вскоре после этого среди ветвей кустарника заклубился белый дым. Мальчишки старательно курили, и это напоминало привычный ритуал. Было похоже, будто эти курильщики проводят так каждую перемену. Прекрасное развлечение на перемене для одиннадцатилетних подростков!
Рат проигнорировал слова благодарности Эльфриды Гэде, которая держала на руках своего жирного Наполеона и гладила его. Он надел пиджак и шляпу и вышел на улицу.
