– Они ничего не скажут. Положитесь на это.
– Хорошо. Тогда теперь нам надо привести здесь все в порядок. Со временем здесь возобновится обычная работа.
Рат кивнул.
Марлоу сделал знак китайцу. Лян сцепил цистерны и опять залез в локомотив. Поезд медленно тронулся. Он уехал так же, как и прибыл. Как поезд-призрак.
35
Пивная «Мокрый треугольник» полностью оправдывала свое название. Небольшой зал имел действительно треугольную форму, как и вся втиснувшаяся между двумя домами казарменного типа крошечная постройка. Она была так мала, что из-за минимального расстояния между кухней и залом клиенты здесь обслуживались мгновенно. Были у пивной и другие преимущества: цены здесь были гуманные, а скромные габариты не оставляли места для драк. Кроме того, Рат при необходимости мог вернуться отсюда домой даже ползком.
В зале помещалось всего четыре столика, но Гереону это было безразлично. Он все равно в основном сидел за стойкой. Как и сейчас.
– Георг, еще по кружке пива и мерзавчику!
– Значит, две кружки пива и два мерзавчика? – переспросил хозяин пивной.
– Да.
– А мне ничего?
– Тогда три.
Со дня пальбы на вокзале Остбанхоф прошло три-четыре недели. Была середина июня. Лето в городе вступило в свои права, но в «Мокром треугольнике» стояла приятная прохлада. Хозяин поставил на стойку два пива и два корна.
Рат поднял бокал со шнапсом.
– Будь здоров, господин секретарь по уголовным делам! За твое повышение!
– Плевать на мое повышение, – отмахнулся Рейнгольд Грэф. Эта тема была ему явно неприятна. Весь «замок» говорил об этом: в двадцать три года уже секретарь по уголовным делам! И это в период запрета на продвижение по службе! – Выпьем за жизнь!
Они опрокинули крепкий корн. Происшедшее на вокзале Остбанхоф странным образом сплотило их, хотя они никогда об этом не говорили. Тем чаще они встречались и пили. В основном в «Мокром треугольнике».
– Ты слышал? Будда хочет поместить дело «Зеленский/Фалин» в разряд «висяков», – сказал Гереон.
***
Грэф молча выпил свое пиво.
– Шарли меня сегодня опять допекала, – сказал он через некоторое время.
– Она снова хотела знать, почему ты встречаешься со мной?
Рейнгольд кивнул.
– И что ты ей сказал? – поинтересовался его коллега.
Грэф ухмыльнулся.
– Как всегда. Что причиной всему твои неотразимые глаза.
Рат рассмеялся. Хотя ему вообще-то было не до этого, когда он думал о Шарлотте. После неудавшейся операции на вокзале Остбанхоф их отношения опять заметно остыли. Слишком многое казалось ей странным. И это было неудивительно. Она знала всю правду и должна была обратить внимание на некоторые неувязки во всей той истории, которую начальник полиции распространил об операции. Но Гереон Рат об этом молчал, как и секретарь по уголовным делам Грэф.
Они часто говорили о Шарли, и это значило, что на самом деле говорили о случившемся на вокзале Остбанхоф. И об их молчании. Цёргибель понимал, как покупают молчание. Свежеиспеченный секретарь по уголовным делам Рейнгольд Грэф чувствовал себя не в своей тарелке. Как и Рат. Он так и не получил повышения.
Но как много было полицейских, которые в их положении чувствовали себя вполне комфортно?
Было уже поздно, когда «Мокрый треугольник» закрылся. Раскаленные каменные стены домов и асфальт все еще отражали накопленное за день тепло. Рату нужно было только пересечь площадь Вассерторплац, и он был бы уже дома. Он не чувствовал себя по-настоящему пьяным, хотя счет при этом был довольно внушительным. Когда комиссар прошел в задний двор на Луизенуфер, света в окнах уже нигде не было. К этому он уже привык: здесь рано ложились спать. На окнах квартиры коменданта штор не было. Шеффнеры выехали. Германну, потерявшему трудоспособность в результате травмы правой кисти, прусское государство назначило щедрую пенсию по инвалидности, и Леннартц, новый комендант, занимался теперь ремонтом его квартиры.
Полицейскую пломбу на квартире в мансарде заднего дома уже давно сняли, но она все еще не была сдана в аренду новым жильцам. Фрау Штайнрюк, она же Сорокина, оплатила аренду за полгода вперед. Однажды вечером Рат увидел Илью Тречкова, спешащего через двор. Он хотел догнать русского и выбежал из квартиры, но когда оказался на улице, Тречков исчез.
Это произошло еще неделю или две тому назад. Гереон вспомнил об этом, когда хотел открыть дверь квартиры и услышал наверху какой-то шум. Это не могли быть Либиги – коммунисты рано ложились спать. Недолго думая полицейский осторожно стал подниматься по лестнице.
Он не ошибся. В мансардной квартире кто-то был.
Через дверную щель на лестницу падал свет. Комиссар услышал тихие шаги. Может быть, опять пришел Тречков, чтобы немного прибраться? Было уже за полночь.
Рат постучал в дверь.
Прошло немного времени, и дверь, наконец, чуть приоткрылась. Гереон увидел лицо красивой женщины.
Это была Светлана Сорокина. За это время она опять превратилась в брюнетку.
– Добрый вечер, – сказал Рат. – Я увидел, что у вас еще горит свет и…
– И?..
– Мы еще не знакомы. – Комиссар протянул руку через дверную щель. – Леннартц, Петер Леннартц. Я ваш новый комендант.
– Ингеборга Штайнрюк.
– Я не займу у вас и двух минут, фройляйн Штайнрюк.
– В такое время?
– Мне срочно нужны несколько подписей. Я никак не мог застать вас, когда я…
– Я была в отъезде.
Графиня, казалось, была насторожена, но все же открыла дверь. Рат вошел. Квартира не изменилась со дня его последнего визита.
– Итак, господин Леннартц, покажите мне, пожалуйста, бумаги, которые я должна подписать, и закончим на этом. Я очень устала.
В свете электрической лампы Гереон увидел, как она была красива. Он был почти сражен.
– Я вам солгал, – признался он. – Я в такой же степени Леннартц, как вы – Штайнрюк. Меня зовут Гереон Рат, и я работаю в криминальной полиции, графиня Сорокина.
– Мне знакомо ваше имя. – Голос Светланы звучал жестко. – Вы тот самый полицейский, который отдал распоряжение о моем розыске. Чего вы хотите? Арестовать меня?
– Поговорить с вами. Я…
Полицейский запнулся, потому что увидел направленное на него дуло пистолета.
– Не пугайтесь. Я вас не выдам, – сказал он. – Уберите эту штуковину.
– Почему я должна вам верить?
– Потому что я вам уже пару раз помог.
– Не знаю, когда это было. Поднимите, пожалуйста, руки вверх. И никаких фокусов. Я опытный стрелок.
