Старший комиссар Бём подошел к полицейскому, который руководил спасательными работами.
– Скажите, – обратился он к нему, не здороваясь, – мы попали в Луна-парк? Что здесь, на месте преступления, забыли все эти люди? Позаботьтесь о том, чтобы зеваки исчезли! И почему вы не могли подождать со спасательными работами до прибытия убойного отдела? Вы, по крайней мере, спросили водолазов, где конкретно в канале лежал автомобиль?
Следователь оставил полицейского, не дожидаясь ответа, и подошел к автомобилю, который еще несколько минут назад покоился на дне Ландвер-канала. Бессмысленно приобщать этого остолопа в униформе к методам современной работы полиции. Для этого пруссака было все еще более важно прежде всего обеспечить порядок на месте преступления, вместо того чтобы сохранить следы. Бём стал рассматривать мужчину за рулем. Для него уже все было позади.
– Грэф, – прорычал комиссар в тишине, – сделайте-ка фото, прежде чем доктор здесь все перевернет!
Ассистент по уголовным делам Рейнгольд Грэф уже вытаскивал тяжелый фотоаппарат из напичканного техникой багажника машины-лаборатории.
Между тем полицейский пришел в себя после взбучки и подошел к старшему комиссару, энергично козыряя.
– Кеммерлинг, обер-вахмистр, – отрапортовал он и указал на пролом в береговом заграждении, прямо рядом с мостом. – Вот здесь он врезался. Он, должно быть, мчался по Темпельхофер Уфер и потом съехал с проезжей части.
Бём осмотрел труп с головы до ног и покачал головой.
– Как он мог спокойно ехать с такими руками! Вопрос только в том, сел ли он добровольно за руль в таком состоянии.
Полицейский подошел ближе к автомобилю и заметно содрогнулся, когда увидел руки погибшего. Его отдельные пальцы едва можно было различить в каше из мяса, кожи и костей. Некоторые суставы, казалось, держались только на коже, другие были так неестественно скручены, что от одного их вида человек вздрагивал, как от боли.
– Сколько у вас здесь людей, Кеммерлинг? – спросил Бём полицейского.
– Пять, – ответил обер-вахмистр. – Из-за коммунистических волнений у меня забрали несколько человек.
Старший комиссар с пониманием кивнул. У него тоже было мало людей. Уже два дня продолжались майские беспорядки. Полиция потеряла над ними контроль, и волнения все больше разгорались. Дошло до стрельбы и погибших. Центры коммунистов вокруг Бюловплац, в Веддинге и в Нойкёльне были официально объявлены зонами беспорядков, и там было введено осадное положение. Берлин был на грани гражданской войны.
– Пять? Не слишком жирно, – сказал Бём. – Ну ладно. Четверо пусть разгонят, наконец, любопытствующих и основательно оцепят место происшествия, а один поможет в обеспечении сохранности следов, пока не приедет служба криминалистической техники. Если они вообще сегодня приедут.
– Э-э-э… – Кеммерлинг, похоже, не совсем понял, о чем речь. – В обеспечении сохранности следов?
– Все очень просто: ничего не трогайте, никуда не наступайте и следуйте указаниям убойного отдела, – сказал Бём и обернулся. – Риттер! – крикнул он громко в темноту.
Стенографистка вышла на свет, падающий от фар автокрана.
– Уберите ваш блокнот, Шарли, – сказал следователь, – это подождет. Покажите коллеге, как надо сохранять следы.
Ассистент по уголовным делам Грэф между тем установил фотоаппарат рядом с «Хорьхом». Сработала вспышка, и на долю секунды место происшествия озарилось ярким светом. Казалось, будто погибший улыбается в камеру.
***
Она чувствовала, что полицейский уставился на ее платье. Чувствовала, хотя шла впереди. Она сшила себе это зеленое платье для танцев всего пару дней назад и знала, что оно подчеркивает ее фигуру и открывает значительную часть ее действительно длинных ног. Она надела его сегодня в первый раз и до этого на паркете «Мока Эфти» чувствовала себя в нем вполне комфортно. Наслаждалась тем, что притягивала взгляды мужчин. При первом свидании это как раз то, что нужно. Якоб не должен думать, что она в его руках. Она надеялась, что он не заметил, как ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда он ей улыбнулся. Нет, все шло замечательно.
Пока служащий в ливрее не поднял вверх табличку с ее именем. «Звонок для фройляйн Риттер».
У Якоба был странный вид, когда она оставила его на танцевальной площадке. Шарли предполагала, что это звонок из убойного отдела. Бём был единственным, кто знал, что она находится в «Мока Эфти» – и, конечно, это знала еще Грета, но она никогда не потревожила бы Риттер в такой вечер. Якоб стоял у бара, когда Шарли вернулась из телефонной будки. Сообщение о том, что ей, к сожалению, нужно уйти, он воспринял безмолвно. Он проводил ее в гардероб и даже вниз на Фридрихштрассе, где перед эскалатором, который вел к самому популярному аттракциону ночной жизни Берлина, толпились многочисленные полуночники. Когда потом на Лейпцигерштрассе остановился служебный автомобиль, где уже сидел Бём, который просил стенографистку поторопиться, она не могла сказать, был ли их немногословный разговор прощанием или ссорой. Якоб некоторое время смотрел вслед черному автомобилю, а затем направился назад к эскалатору. Очередной мужчина, который не понимал ее профессию?
Она немного замерзла. Короткое пальто поверх платья было довольно легким. В начале мая ночи в городе бывают очень холодными.
– Вы джентльмен? – спросила она полицейского, когда они дошли до машины.
Мужчина, кажется, не понял, о чем идет речь.
– Что вы имеете в виду? – спросил он.
– Да или нет?
– Конечно…
– Это хорошо! Тогда вы сможете одолжить мне ваше пальто.
Полицейский посмотрел на девушку так, будто решил, что ослышался.
– Не волнуйтесь, вам не нужно класть его в лужу! Я бы хотела его просто надеть. Это ведь все равно собственность прусской полиции. Или вы не хотите поддержать Комиссию по расследованию убийств?
Ей пришлось дважды подвернуть рукава тяжелого синего пальто, и оно ей более-менее подошло. По крайней мере, ей сразу стало теплее.
– Спасибо.
Риттер протянула полицейскому пару тканевых перчаток и несколько жестяных маркировочных табличек, и они отправились к месту происшествия. В пальто она чувствовала себя не столь беззащитной, как тогда, когда они шли к берегу Ландвер-канала.
Автомобиль, похоже, даже не успев затормозить, пробил кованое береговое заграждение. Железные прутья были согнуты вниз, а часть их вырвало из креплений, и они попали в воду. Было такое впечатление, что в это место ударил гигантский кулак. По указанию фройляйн Риттер на месте пролома полицейский установил табличку с номером один. Она хотела также отметить следы торможения, но нигде не могла их обнаружить. Было вообще сложно восстановить путь движения «Хорьха». На одном из деревьев на берегу была содрана кора, и обнаженная древесина влажно блестела в свете прожекторов, которые установили на мосту. Здесь машина задела ствол, прежде чем врезалась в береговое заграждение. Это не могло удержать ее от падения – максимум изменилось направление ее движения. Если бы машина угодила непосредственно в дерево, то ее не пришлось бы вытаскивать из канала, но исход для мужчины за рулем вряд ли был бы иным. Его лицо в любом случае не оставалось бы уже столь красивым. Шарли прикинула расстояние между деревом и берегом. Всего несколько метров. Если исходить из пролома в заграждении, то машина, скорее всего, попала в него в правом углу. Но откуда она ехала, прежде чем задела дерево? Девушка осмотрелась. Дело начинало вызывать у нее интерес. Она, кажется, набрела на след.
