Йенике смутился.
– В этом доме не так легко найти туалет, – сказал он. – Внизу было занято, и я пошел наверх.
Жена Бруно засмеялась, и яйца на подносе затряслись.
– Представьте себе, я нашла господина Йенике, когда он наверху беспомощно бродил в темноте и искал свет! При этом ванная была за ближайшей дверью! – Хозяйка дома нашла это забавным. Йенике залился краской.
– Н-да, но дом действительно довольно большой.
– Да, у нас даже две ванные комнаты! – Фрау Вольтер сказала это не без гордости.
– Тем больше вероятность найти одну из них, – сострил Рат.
Эмми хихикнула.
– Бруно рассказывал мне, что вы весельчак. Надеюсь, вы не скучаете. – Она понизила голос. – Друзья Бруно иногда слишком злоупотребляют рассказами о войне.
– Что вы, все в порядке, – ответил Гереон. – Мы чувствуем себя здесь вполне комфортно.
– Если захотите побеседовать с коллегой, то Бруно всегда приглашает Руди Шеера. Единственный полицейский, который приходит регулярно уже много лет. Остальные коллеги меняются чаще, но с Руди у него до сих пор приятельские отношения.
Шеер? В инспекции Е не было никого с такой фамилией. Эмми заметила вопрошающий взгляд Рата.
– Он заведует арсеналом, – сказала она, – а раньше они вместе работали. Давайте я вас познакомлю.
Арсенал. Вольтер-Парабеллум. Конечно. Гереон до сих пор не спросил Бруно, как он, снайпер, собственно говоря, попал в полицию нравов.
– Я вам признателен, но, боюсь, у меня уже нет времени. Я, так или иначе, хотел лишь ненадолго заглянуть к вам, – ответил комиссар. – Завтра снова на работу, и надо отдохнуть.
Йенике согласно кивнул.
– У нас строгий шеф.
Эмми засмеялась.
– Жаль, жаль. Но я понимаю: служба есть служба. Бруно тоже всегда это говорит, если где-то редко появляется. Но заходите в другой раз – и вы, и ваш коллега.
– Обещаю, – сказал Рат, и госпожа Вольтер понесла поднос дальше.
Бруно не выглядел разочарованным, когда оба коллеги несколько минут спустя прощались с ним. Его слегка покрасневшее лицо свидетельствовало об уровне выпитого алкоголя, которого он за это время достиг. Вольтер весело похлопал на прощание своих подчиненных по плечу, и его жена повела их из задымленного зала в холл. Рат был доволен, когда они через некоторое время снова оказались на свежем воздухе. И не только из-за сигаретного дыма.
– Уф! – воскликнул он, когда они вместе с Йенике брели к вокзалу Фриденау. – Старые товарищи Бруно! Кто бы мог подумать, что существует столько солдат. В то время как рейхсверу положено иметь только сто тысяч человек.
– Это не так уж мало. Полицейские – тоже солдаты, – возра-зил Штефан.
Рат оторопел.
– Что ты сказал?
– Мне сегодня сделали предложение. Полиция должна больше сотрудничать с рейхсвером. Неофициально, конечно.
– Генерал-майор Зеегерс?
Йенике кивнул.
– У него была сегодня вербовочная миссия. Меня он тоже агитировал.
– Может быть, Бруно уже является неофициальным сотрудником рейхсвера?
Гереон пожал плечами:
– Не могу себе представить. У него просто слишком много друзей в армии. Воспоминания о былых временах. Возможно, они время от времени что-то рассказывают, но чтобы сотрудничать?.. Нет! Мне кажется, этот Зеегерс просто слишком много выпил. Мне он рассказывал что-то о русском золоте, которое исчезло в Берлине и которое коммунисты, по предварительной информации, якобы хотят присвоить. Восемьдесят миллионов, сказал он. Что за чушь! Столько денег невозможно незаметно провезти контрабандой из России в Берлин.
Йенике поднял брови. Но этот немногословный выходец из Восточной Пруссии ничего не сказал. Они с Ратом молча пошли вниз по улице, пока перед ними не появилось кирпичное здание небольшого вокзала. Часы со светящимся циферблатом показывали половину двенадцатого.
14
Он не выспался, но тем не менее был в хорошем расположении духа, когда утром в четверг вошел в кабинет, напевая песню, которую толком и не знал. Потом он бросил шляпу в направлении вешалки и попал точно в цель. Йенике в восхищении свистнул сквозь зубы.
– Где ты этому научился?
– Этому не учатся, это умеют. – Рат снял пальто. – Бруно еще не пришел?
Штефан покачал головой.
– Вчерашняя вечеринка была для него утомительной.
Шмитхен, их секретарша, уже сварила кофе. Из приемной доносился непрерывный стук ее пишущей машинки. «Ра-та-та-та!» – трещала машинка, быстро, как пулемет. Для подготовки полицейской зачистки в субботу требовалось множество служебных ходатайств и судебных решений, так что Лизелотте тоже пришлось работать в праздничный день.
– Да, пока я не забыл: здесь кто-то только что звонил и хотел поговорить только с тобой или с Бруно, – сказал Йенике.
– И?..
– Я хотел записать его номер, но он сказал, что меня это не касается и что он позвонит еще раз позже.
И тут же, как по команде, зазвонил телефон на письменном столе Рата.
– Это наверняка он, – предположил Штефан.
Гереон снял трубку. Это был Вольтер. Он бормотал что-то о том, что приедет позже, и дал несколько лаконичных распоряжений. Не успел Рат положить трубку, как телефон зазвонил вновь.
Комиссар сразу узнал голос звонившего. Франц Краевски.
– Еще так рано, а ты уже на ногах? – спросил Рат порнокайзера. – И это в День Отца?
– Послушайте, я не могу долго говорить, но мне надо встретиться с вами, – ответил осведомитель. – Если вы окажете мне услугу, я предоставлю вам информацию, которая вас заинтересует.
– Услугу я тебе уже оказал, не так ли? – Рат старался, чтобы его голос звучал мирно, как будто он говорил со своей подругой. Йенике не должен знать, кто у него на проводе.
– Мне нужно еще.
– А почему я должен это делать?
– Послушайте сначала, что я вам скажу. – Краевски стал говорить тише. – Вы ведь ищете эти фильмы. Если вы захотите пойти на выставку…
Рат догадался.
– Я еще сегодня не завтракал, – сказал он. – Может быть, вместе перекусим.
– Только не приезжайте в Нойкёльн! – Голос Франца был едва слышен в трубке, но звучал явно испуганно.
– Я и не собирался приходить к тебе. Встретимся где-нибудь в другом месте.
– Но не на Алексе, там меня многие знают. – Краевски все еще говорил шепотом, и его речь едва можно было разобрать. – Кафе «Гринцинг» в «Хауз Фатерланд». Там бывают только туристы.
Гереон знал это место. На метро он мог доехать туда за четверть часа.
