«Красная крепость».
Ему потребовалось мгновенье, чтобы все вспомнить. Конечно, это было объединение, о котором ему говорил генерал-майор Зеегерс. «Красная крепость». Тайный коммунистический союз. Тайный коммунистический союз Кардакова.
«Чего хочет “Красная крепость”?» – так полностью звучал заголовок над статьей в пишущей машинке.
Рат был удивлен. Как Вайнерту пришло в голову писать о той самой коммунистической секте, на которую Гереон наткнулся в ходе своих расследований по делу Кардакова? Это была странная случайность. И вдруг до комиссара дошло. Объяснение было настолько очевидным, что он опешил.
Бертольд Вайнерт знал Алексея Кардакова.
Журналист уже больше года жил на Нюрнбергерштрассе. И все это время он был соседом исчезнувшего русского! Рат готов был поспорить, что Бертольд знал о своем соседе больше, чем Элизабет Бенке о своем квартиранте. Все-таки он был журналистом!
20
И вот он сидел напротив легенды. Потому что именно таковой являлся советник по уголовным делам Эрнст Геннат. Шефа убойного отдела называли Буддой за его стоическое спокойствие, а в большей степени из-за его полноты, которая дала основание его менее учтивым современникам присвоить ему прозвище Полный Эрнст. Страсть Генната к сладкому была известна во всем городе. Раньше он даже часто останавливал у какой-нибудь кондитерской служебную машину-лабораторию, следующую на место проведения операции, и только с достаточным запасом кондитерских изделий в багажнике продолжал путь на место преступления. Это было несколько лет тому назад. Теперь Эрнст крайне редко выезжал с оперативной группой. Да и нужды в этом больше не было, так как убойный отдел по своей структуре, которая была принята на Алексе, был обеспечен специально подобранными сотрудниками и показывал самый лучший процент раскрываемости преступлений во всем «замке». Как правило, Геннат оставался в своем кабинете, обставленном почти как жилая комната, ел сладости и дергал за ниточки. Он был в курсе всех расследований, а наиболее трудные допросы все еще проводил сам. Его психологическая смекалка была печально известна – даже самых прожженных парней он вынуждал изливать перед ним душу.
Теперь, сидя напротив человека, которого опережала эта репутация, Рат мог отчетливо представить себе это. Геннат казался добродушным и немного вялым и, похоже, с определенной гордостью носил свой двойной подбородок. Но Гереон не позволил себя обмануть: на мягком лице блестели два зорких глаза, которые с любопытством смотрели на нового комиссара.
Они сидели не за письменным столом, а за журнальным столиком, возле которого стояли два зеленых кресла и такой же зеленый продавленный диван. Открылась дверь в приемную, и Гертруда Штайнер, секретарша Эрнста, проработавшая с ним много лет, вошла в кабинет и прошла к столу с подносом, на котором стоял чай и многочисленные кондитерские изделия. Пока она наливала мужчинам чай, Геннат сам стал раскладывать сладости. Рат попросил ореховый пирог – больше он в это время суток не мог съесть. Эрнст же положил себе на тарелку огромный кусок торта с крыжовником.
– Спасибо, Трудхен. – Начальник убойного отдела опять опустился в зеленое кресло. – Угощайтесь, господин Рат, – добавил он и сделал глоток чая. – Вы не так давно в Берлине?
– Примерно два месяца.
– В какой инспекции вы трудитесь?
– В инспекции Е.
– А до этого работали в Кёльне?
– Да.
– Вы когда-нибудь участвовали в расследовании убийства?
– Множество раз. В Кёльне у нас нет отдельной инспекции по расследованию убийств, как здесь, но есть специалисты. И когда происходили преступления с убийствами, меня в основном всегда привлекали к расследованию.
«Продавай себя как можно дороже», – подумал Гереон.
Генната это, кажется, не впечатлило.
– Мне рассказывали о ваших заслугах, – кивнул он. – Господин начальник полиции знал вас раньше?
– Да, я уже работал под началом господина Цёргибеля в Кёльне. Там он мне также поручал руководство расследованиями.
Эрнст кивнул и взял вилкой кусочек торта. Рат воспользовался паузой и тоже попробовал свой ореховый пирог, после чего одобрительно кивнул. Это был лучший пирог, который он до этого дня ел в Берлине. Геннат знал, где надо покупать такие вещи.
– Ну, господин Рат, здесь, у нас, вы сначала присоединитесь к уже сработавшейся группе. В комиссии по расследованию убийств Мёкернбрюкке нам нужны люди.
Комиссия по расследованию убийств Мёкернбрюкке было официальным названием дела «Водолей». Вот тебе и ответственные задания! Было бы неплохо услышать правду. Значит, все-таки подручная работа. Гереон попытался скрыть свое разочарование и взял чашку с чаем.
– Это дело доставляет нам сейчас много хлопот, – продолжал Геннат. – Речь идет о неопознанном трупе. Вы, вероятно, об этом уже слышали – мы на прошлой неделе информировали другие инспекции. Дело освещалось во всех газетах…
Рат уже знал, что последует дальше. Все правльно.
– …К сожалению, это не дало коллеге Бёму информацию, которой можно было бы воспользоваться. Но Бём – опытный сотрудник. Вы многому можете у него научиться.
Значит, добрый Цёргибель ловко обвел вокруг пальца своего старого друга Энгельберта Рата. Вот тебе и боевое испытание! Начальнику полиции нужно было всего лишь подключить максимальное число людей к делу, которым он был одержим.
– Поверьте мне, господин советник, для меня большая честь работать в убойном отделе.
– Вы говорите слишком напыщенно, мой дорогой Рат! Это не честь, а всего лишь дьявольская мясорубка. Вы должны это знать. Теперь вы можете распрощаться с упорядоченным рабочим днем…
Дверь распахнулась, и в помещение ворвалась Гертруда Штайнер. Без чайника. Геннат недоуменно посмотрел на нее.
– Что случилось, Трудхен? Я ведь просил не мешать мне!
– Господин советник, именно поэтому я и пришла! Потому что я вынуждена вас побеспокоить. Там звонят, и вам надо взять трубку!
– Хорошо, тогда переключите телефон. – Геннат встал, а секретарша пошла назад в приемную. Едва за ней закрылась дверь, как зазвонил телефон на письменном столе Эрнста. Он снял трубку.
– Да.
Его печальный взгляд, направленный на оставленную тарелку с тортом, неожиданно стал серьезным.
– Где? – спросил он и схватил карандаш. – Когда? – Карандаш забегал по бумаге. – Нет. Бёма нельзя этим обременять. У него дел по горло. Цёргибель каждый день его донимает.
Некоторое время Геннат продолжал что-то молча писать, и нельзя было понять, слушал ли он своего собеседника или о чем-то размышлял.
– Снимите со слежки Хеннинга и Червински. Она все равно бессмысленна. И проинформируйте службу уголовной регистрации. Остальным я займусь сам.
Эрнст положил трубку и медленно направился к журнальному столику. Усевшись в кресло, он снова принялся за свой торт из крыжовника, молча отправив в рот очередной кусок. Казалось, он все еще размышлял, но вскоре положил вилку на тарелку.
