– А что это были за немцы? Политики?
– Я тоже задавался этим вопросом. Думаю, это были деловые люди. Во всяком случае, русские говорили с немцами о процентах. Немцы хотели иметь пятьдесят процентов, русские давали только десять. Наконец они сошлись на сорока.
– Русские в любом случае не коммерсанты…
– Когда они собрались, я подсматривал в замочную скважину, но сумел разглядеть не слишком много. Один из мужчин был, скорее, невысоким и коренастым, и на нем было дорогое меховое пальто. Он действительно не был похож на политика и уж тем более на коммуниста. Скорее он выглядел, как генеральный директор. И странным образом при нем был еще китаец. Этот вечер был в значительной степени интернациональным.
«Марлоу», – промелькнуло в голове Рата. Мужчиной в меховом пальто мог быть только Иоганн Марлоу! Доктор М. и его китайская тень на Нюрнбергерштрассе! Но почему корифей преступного мира посещал убогого продавца кокаина, маленькое колесико в его организации? Только если это обещало выгодную сделку. Сорок процентов могли быть выгодны. Сорок процентов от восьмидесяти миллионов марок!
– Н-да, – продолжал Вайнерт, – как я уже сказал, любопытство – это моя профессиональная болезнь. Я захотел узнать, что значит «Красная крепость».
– И это тебе рассказал Кардаков?
– Конечно, нет. Его я сначала вообще не спрашивал. Слишком рискованно, если бы он узнал, что я подслушал разговор во время их встречи! «Красная крепость» работает подпольно! Я спокойно молчал и вел расследование иным образом. Есть еще и другие источники. И здесь обнаружились некоторые вещи.
– «Красная крепость» решила свергнуть немецкое правительство?
– Нет, скорее советское.
– Ты шутишь!
– О том, что они не очень хорошо отзывались о Сталине, я знал еще с того мартовского вечера. Тогда они так поносили московское правительство, что я не поверил бы, что это говорили коммунисты. Но тем не менее это были именно они. Да еще какие! Название говорит само за себя. «Красная крепость» считает себя хранителем истинного коммунистического учения после смерти Ленина.
– То же самое относится к Сталину и Тельману.
– Это делает практически каждый красный. В этом проблема левых: они борются больше сами с собой, чем с их общим политическим противником. «Троцкист» у тельмановцев является еще более крепким ругательным словом, чем «нацист».
– Разве Троцкий – тоже член «Красной крепости»?
– Трудно сказать. Ходят такие слухи. Но сам он никогда об этом не говорил. Может быть, он просто ждет, когда «Красная крепость» достигнет успеха, и тогда откроется.
– А что хочет «Красная крепость»? – Только когда Рат задал этот вопрос, он заметил, что дословно процитировал заголовок статьи Вайнерта.
– Их конечной целью, конечно, является мировая революция. Но сначала они снова хотят направить социализм в Советском Союзе по нужным рельсам. И для этого им, естественно, надо свергнуть Сталина.
– Разумеется. Я заблуждаюсь или братья страдают манией величия?
– У них высокие цели. Очевидно, они совершенно четко понимают, что для государственного переворота необходим не только идеализм, но и приличное количество денег. Только я спрашиваю себя, где они возьмут деньги? Какой бизнесмен поддержит коммунистов? Даже если они захотят выступить против других коммунистов?
– Думаю, я могу дать тебе ответ на этот вопрос, – сказал Гереон.
Вайнерт рассказал ему много. Насколько это было возможно, он играл открытыми картами, так что Рат тоже поведал ему все, что знал по делу «Водолей»: о связи Кардакова с графиней Сорокиной, о золоте их семьи, которое, скорее всего, доставили контрабандой из Советского Союза в Берлин, а также о Марлоу и об объединении Красного Хуго, которые играли непонятную роль во всем этом деле. Во всяком случае, после рассказа Бертольда Гереон более отчетливо понимал, что это могла быть за роль: Кардаков вместе со своей подругой хотел провезти контрабандой золото Сорокиных в Германию и использовать его в своих высоких политических целях. А Марлоу должен был превратить попавшие в его поле зрения деньги, за которыми, кроме того, охотились и люди Сталина, в обычные рейхсмарки и банковские выписки для «Красной крепости». Кардаков втянул в это дело своего шефа как укрывателя денег. За сорок процентов.
– Интересно, интересно, – сказал Вайнерт. – И почему вы тогда не обнародовали это на пресс-конференции?
– Потому что это повредило бы текущему расследованию, – солгал Рат, не вдаваясь в подробности. Испытанный убийственный аргумент, который ставил мат любому журналисту.
– А почему ты мне это рассказываешь?
– Потому что благодаря твоей помощи я уже сейчас сделал серьезный шаг вперед. И потому что это у нас конфиденциальный разговор. Ты не должен пока опубликовывать эту информацию! Но я клянусь тебе, ты узнал об этом первым. Пока другие еще сидят в конференц-зале, эти сведения уже крутятся у вас. Через день-два я смогу дать тебе зеленый свет.
– Зеленый свет?
– Как на площади Потсдамерплац: ты останавливаешься, а когда сигнал светофора переключается на зеленый, нажимаешь газ!
***
Утро уже было в разгаре, когда Гереон опять сидел за своим письменным столом в «замке». Вообще-то уже наступило время обеда, но от него комиссар сегодня решил отказаться. У него было очень много дел. И он все еще не занялся поисками нового жилья.
Прежде всего, ему надо было обновить фотографию в деле «Водолей». Наконец-то он был более-менее в курсе дела. Правда, все еще не было доказательств, которые могли бы быть предъявлены в суде, но собрать их воедино было не его идеей, а заданием Бёма.
Тем не менее Гереон мог представить достаточно логичную теорию, направление, в котором можно было вести расследование. Большего Цёргибель не требовал даже от Бёма, и это была только его ответственность. Другое дело Рат: он мог, по крайней мере, преподнести начальнику полиции подозреваемого в убийстве, может быть, даже двоих. Правда, не на серебряном подносе, так как Кардаков и графиня Сорокина исчезли, но все-таки ему были бы уже известны имена. Имена, которые можно было объявить в розыск. По делу «Водолей» опять же что-то предпринималось. Впервые с тех пор, как было произведено обеспечение сохранности следов, подумал комиссар. Так как все, что сделал после этого Бём, было просто пустым акционизмом.
Зазвонил телефон. Рат снял трубку.
– Как у вас дела со списком? – раздалось в трубке рычание Вильгельма. При этом он обошелся без приветственных слов. Лёгок на помине! Или это Гереон зациклился на нем одном?
Список Бёма! Комиссар его еще даже как следует не изучал, не говоря уже о том, что он просто не знал, что с ним делать.
– Список, господин старший комиссар? Ну, я думаю, завтра… – пробормотал он неуверенно.
– Завтра? Сколько времени вам нужно, чтобы установить несколько алиби? Вы намерены позволить «Рот фронту» уйти в подполье? Я хотел бы видеть ваш отчет на моем столе еще сегодня. Это понятно?
