Убийство полицейского – это прискорбно, никто не спорит! Но разве это дает вам право измерять людей двойными мерками? Получается, если жертва убийцы – гражданское лицо, она имеет меньшую значимость, чем лицо в форме полицейского? Значит, все люди, которые не работают на вас, господин Цёргибель, – это люди второго класса? Значит, полиция имеет право пренебречь своими обязанностями и просто отложить нерасследованные дела, если один из своих становится жертвой преступления?»
***
Вайнерт действительно сумел опубликовать свою статью уже в вечернем выпуске. Рат с удовлетворением отложил газету в сторону. Журналист прекрасно справился со своей задачей. Цёргибель созрел для визита: комиссар по уголовным делам Гереон Рат с хорошей новостью в тяжелый час.
Гереон купил внизу, в холле, вечернюю газету «Ахт-Ур-Абендблатт» и взял ее с собой в номер. Из своего окна он мог видеть площадь Асканишерплац и освещенный в вечернее время Ангальтский вокзал. Первые ночи после своего приезда из Кёльна он тоже провел в гостинице «Эксельсиор», прежде чем переехал к Элизабет Бенке. Тогда Ангальтский вокзал лежал под грудой снега и льда.
Комиссар посмотрел на часы. Уже девять. Она должна быть с минуты на минуту.
Он пошел в ванную и обеими руками побрызгал себе на лицо холодной водой. Мужчина в зеркале выглядел немного измотанным, но довольным.
Неудивительно, что он чувствовал усталость. Вторая половина дня после визита в паспортный стол основательно растянулась. Это продолжалось до тех пор, пока Рат не обошел все шесть адресов по своему списку. По четырем адресам он вынужден был приходить неоднократно, пока, наконец, не заставал кого-то дома. Хорошо, что у него был автомобиль. Трое жили в Веддинге, двое во Фридрихсхайне и один на Пренцлауер Берг. И ни один в Кройцберге, где бы Гереон с удовольствием посетил бы еще двух других мужчин. Но на это уже не оставалось времени.
У всех шестерых, указанных в списке, было алиби на утро среды: они были на митинге перед домом Либкнехта, и это могли подтвердить минимум десяток свидетелей, которые также принимали участие в демонстрации. Но этому нельзя было однозначно доверять. Рат предполагал, что у его коллег, которые тоже проверяли алиби бывших членов Союза красных фронтовиков, все происходило аналогичным образом. Что это могло дать? Бесконечный список с именами с сомнительными алиби. Все это мало способствовало раскрытию убийства. Гереон терпеть не мог обременительную работу, в которой не видел никакого смысла.
Может быть, Бём надеялся на внезапную реакцию преступника, если вдруг нагрянет полиция и спросит об алиби? У Рата возникло совсем другое подозрение: проверка бывших членов Союза красных фронтовиков происходила только в угоду Цёргибелю, а Вильгельм вел расследование совсем в ином направлении! Такие люди, как Гереон Рат, играли роль идиотов для начальника полиции, а Вильгельм Бём хотел погреться в лучах своего успеха расследования.
Свой отчет Гереон составил коротко и сухо. Наиболее часто повторяющимся словом было сочетание «то же». И в этом не было ничего удивительного, учитывая, что он шесть раз привел здесь сведения, которые были практически идентичными. Если комиссар не видел смысла в работе, он выполнял ее также соответствующим образом.
Он еще сидел за пишущей машинкой в приемной Рёдера, когда в комнату вошла Шарли, чтобы забрать отчет. То, что девушка выполняла роль курьера, быстро улучшило его настроение, не говоря уже о перспективе предстоящего вечера с ней. Гостиница «Эксельсиор» была огромной, солидной и не очень дорогой, то есть именно то, что нужно. Риттер сначала не очень понравилась его идея заказать комнату по телефону, но поскольку она ни за что не хотела приглашать Рата к себе домой, у нее не было другого выхода.
– Нам в ближайшее время надо придать нашим отношениям официальный статус, Гереон, – сказала она. – Так дальше не может продолжаться. Что это за прятки в гостинице!
– И тогда Цёргибель переведет нас работать в один и тот же отдел? – усмехнулся комиссар.
– Тогда я перейду в инспекцию G. Я так или иначе буду работать там, если хочу стать полицейским, – сказала стенографистка и исчезла, прихватив с собой отчет.
Потом Рат позвонил Бруно и сообщил, что сегодня не поедет с ним во Фриденау. О том, что он снял номер в гостинице и будет ночевать там, Гереон ему не сказал, как и то, с кем именно.
Было почти восемь, когда он, наконец, вышел из «замка» и поехал на метро на Потсдамерплац. Непосредственно перед торгово-развлекательным комплексом «Хаус Фатерланд» полицейский вышел из подземки. Вечерний Берлин встретил его яркими световыми рекламами и прогуливающимися веселыми любителями ночной жизни. Он отправился пешком по Кёниггрэтцерштрассе и, проходя мимо «Европейского дома», остановился перед входом в кинотеатр, у которого толпились зрители очередного сеанса. Ровно неделю назад он так же стоял здесь и ждал Шарли. А в кафе «Европа» он ее впервые поцеловал. Кинозрители с ворчанием проталкивались мимо него, и Рат продолжил свой путь. «Эксельсиор» находился всего в нескольких шагах отсюда.
***
В дверь постучали. Это, видимо, она. Взгляд Гереона упал на раскрытый «Абендблатт», который все еще лежал на столе. Он сложил газету и спрятал ее под кровать. Шарли не должна была это видеть. В какой-то степени комиссар почувствовал по отношению к ней угрызения совести, причину которых он не мог себе четко объяснить.
– Открой, пожалуйста, – крикнула она через дверь, – у меня руки заняты!
Девушка смотрела на него сияющими глазами, когда он открыл дверь. В правой руке у нее был небольшой чемодан, а в левой – несколько бумажных пакетов с рекламными надписями торговых центров. Она поцеловала его в щеку.
– На этот раз я подготовилась, – сказала Шарлотта. – Я не хочу еще раз явиться на работу в той же одежде, в какой была накануне. А тебе… – она бросила на кровать пакеты с надписью «Tietz», – …тебе я принесла, по крайней мере, свежее нижнее белье и носки. – На кровать полетел следующий пакет. – Не знаю, подойдет ли тебе рубашка, я все гадала, какой у тебя размер воротника, но с галстуком не будет проблем, он в любом случае подходит под твой костюм.
Полицейский удивленно взял пакеты с кровати.
– Неплохо! Мне померить прямо сейчас?
Риттер повесила на дверь табличку «Просьба не беспокоить» и закрыла ее на ключ.
– Померить? Вы заблуждаетесь, господин комиссар. Сейчас не время что-то надевать. Сейчас самое время что-то снимать!
Рат повиновался. Но сначала он подошел к девушке. Каждый фрагмент ее тела, который комиссар освобождал от одежды, он покрывал поцелуями: ее руки, ее плечи, ее тонкую шею… Когда он укусил ее в затылок, Шарли тихо застонала. Она хотела повернуться к нему, поцеловать его, хотела его обнять, но он дал ей знак не шевелиться, а потом снял с нее туфли и медленно спустил с ее ног чулки, сначала правый, потом левый. Когда с ее плеч соскользнуло платье, Гереон уже едва мог справиться со своим волнением, но по-прежнему не спешил. Шарлотта слегка дрожала, когда его руки обхватили ее груди, а его рот снова прижался к ее затылку. И только теперь он медленно повернул ее к себе. Некоторое время они смотрели друг на друга, учащенно дыша, а потом бросились в объятия друг друга.
