Джейк посмотрел на девочку. Она отвела взгляд, но слух ее явно был направлен в их сторону – она как будто отчаянно хотела услышать ответ мужчины. Плюшевый мишка был крепко прижат к ее груди. По розовой щеке сбежала крошечная слеза.
Бронсон не знал, что и сказать. Он почувствовал скрытую боль этих детей, как будто они были его собственными. Ему непреодолимо захотелось обнять их, чтобы защитить, чтобы спасти от того, что здесь происходит. Джейк закрыл глаза, силясь сдержать волну охватившего его чувства сострадания. Он хотел не отпускать их, успокоить их боль.
Как будто услышав его мысли, Сарафина уставилась на него с удивлением, глядя ему прямо в глаза. Это напомнило ему взгляд того маленького ребенка в библиотеке.
– Cosa? Che ha detto?
[8] – спросила вдруг девочка.
Она вытерла глаза и позволила легкой улыбке озарить ее лицо, а потом, схватив медведя, соскользнула со скамьи и, подойдя к Джейку, положила свою маленькую ручку на его руку. Было видно, что она изо всех сил старалась смотреть ему прямо в лицо.
Бронсон улыбнулся ей.
– Что она говорит? – спросил он Ахмеда.
Мальчик переводил взгляд с Джейка на Сарафину и обратно. Его рука неподвижно зависла над карандашом.
– Я… Я никогда не слышал раньше, чтобы она говорила. Доктор Баттиста удивится. Только как она может говорить, если ее еще не исправляли? Почему…
– Ахмед, – перебил его Джейк. – Что она сказала?
– Она хочет знать, что вы только что сказали, когда закрыли глаза, – перевел ребенок дрожащим голосом. – Но вы ведь на самом деле ничего не сказали? Я за вами наблюдал. Губы у вас не двигались. Но я-то слышал. Как будто у себя в голове.
Неужели это правда?
– Что ты слышал? – спросил Бронсон.
Но прежде чем Ахмед ответил, Сарафина сжала руку Джейка и заворковала по-итальянски. Мужчина посмотрел на мальчика в надежде на перевод.
– Она говорит, вы совсем как ее папа и ее дедушка, что все будет хорошо, потому что вы здесь, и что… она тоже вас любит! – выпалил Ахмед.
Джейк накрыл руку девочки своей и улыбнулся. Она, видимо, только этого знака и ждала, потому что сразу запрыгнула к нему на колени и уткнулась лицом ему в грудь. Ее нежность окутала его, как уютное одеяло.
Ахмед печально сдвинул свои темные брови. Он выпустил карандаш, и тот вылетел со стола.
– Она ни с кем не разговаривает! Что происходит? Вы теперь будете ее отцом? А я?
Глядя поверх головы Сарафины, Джейк тепло улыбнулся Ахмеду, протягивая ему руку и приглашая присоединиться к объятию. Мальчик сделал полшага вперед. Его небольшая фигурка немного зашаталась, словно протестуя против этого движения. Бронсон видел, как он боролся с демонами, которые делали прикосновение таким страшным.
Он думал о том, что сказал Ахмед. Оба ребенка слышали или чувствовали его мысли, хотя он не сказал их вслух. Это действительно произошло. Мужчина попробовал действовать мыслью, притягивая Ахмеда с их помощью все ближе к себе, источая ауру безопасности и любви. Наконец он взял трепетную руку мальчика в свою, и тот, поколебавшись напоследок, позволил себя обнять. Он вздрогнул, стиснув Джейка с неистовостью тонущего ребенка, который хватается за сильные руки отца.
Бронсон держал обоих детей и чувствовал, что он не в состоянии понять внезапное ощущение привязанности по отношению к ним. Посреди кошмара, в который превратилась его жизнь, это было, конечно, последним, чего он ожидал.
И лучше этого не было ничего.
Все события последних нескольких дней привели его к этому, и он обрел цель, понял, что может кое-что сделать, прежде чем умрет.
Что бы ни случилось, этим детям он поможет.
Часть вторая
Я не знаю, каким оружием будет вестись третья мировая война, но четвертая мировая будет вестись палками и камнями.
Альберт Эйнштейн
Глава 13
Венеция, Италия
Баттиста в смятении смотрел через стекло одностороннего зеркала, как дети обняли Джейка. Они с Карло стояли в темной комнате наблюдения по соседству с детским залом. Два усталых врача в белых халатах сидели за длинной стойкой под зеркалом, изучая взаимодействие и делая по ходу наблюдения заметки через компьютерные терминалы.
Один из врачей повернулся к Лучано.
– Вы правильно сделали, что привезли американца. У Ахмеда наблюдался устойчивый прогресс от импланта, особенно в языках. Но лечение оказывало слабое действие, во всяком случае на преодоление неспособности выражать эмоции, и его фобия прикосновений только ухудшалась. – Медик повернулся к зеркалу. – До сих пор ухудшается.
– Он либо создал своего рода телепатическую связь с детьми, либо, может, прошептал что-то под нос, – добавил второй врач. – В любом случае он повлиял на них глубочайшим образом. Сарафина за три года не произнесла ни слова. Этот американец – невероятная находка. Мы должны прямо сейчас перейти к полному обследованию головного мозга.
Баттиста был доволен, что врачи так настаивали на неотложности. Поглаживая бородку, он возразил:
– Нет, еще рано. Вот в первую очередь для подобных открытий я как раз и поместил американца в эту неожиданную для него обстановку. Мы должны понаблюдать за ним в ряде контролируемых ситуаций – для того чтобы узнать степень его новых способностей. Я позволю вам выполнить некоторые тесты после того, как он заснет вечером, но с полным обследованием мозга мы должны подождать. Риски слишком велики. Я еще не готов потерять его.
Лучано шагнул вперед и в задумчивости остановился в сантиметрах от стекла.
– Он уже превзошел всех наших испытуемых.
Оба врача кивнули. Дети вели Джейка за руки к одному из терминалов на компьютерном столе. Один из медиков открыл новое окно на своем собственном экране, показывая изображение с одной из двух скрытых камер в помещении. Он отрегулировал угол камеры, чтобы увеличить изображение компьютера Ахмеда.
Мальчик стукнул пару кнопок на клавиатуре, и на экране появилась страница с названием «Учим дари
[9] за двенадцать недель».
– Отлично, – сказал Баттиста с улыбкой. – Ахмед хочет учить американца говорить на дари. Давайте посмотрим, как у нас мистер Бронсон справится с языком. Продолжайте записывать наблюдения. Дайте мне знать, если будет происходить что-то необычное. Утром мы с Карло организуем для американца более интенсивное испытание. Тогда мы узнаем наверняка, насколько быстры его рефлексы на самом деле.
Прежде чем выйти из комнаты, Лучано добавил:
