– Сам ты сан! – пошутил Трифоныч.
Бурят улыбался.
– Давайте быстрее, пока погода, однако… Дед с нами идет?
– Нет! – отбросил такую беспокойную перспективу мужчина. – Пристань-то на кого оставлять?
– А эта должность, чего, и сейчас есть? – удивился лодочник.
– Не только пристань осталась, но и дом конторский. Соответственно и обязанности, – важно поправил фуражку Трифоныч.
– Ну что, дед, пока! – протянул широкую с короткими пальцами ладонь мужчина.
Ему чем-то импонировал этот чудаковатый старик. При виде его отец вспоминался. В свое время не смог побывать на его похоронах, отрабатывая затяжную командировку. Сильно его это мучило.
– Прощевайте! – Петр Трифонович потер руку о пиджак, и рукопожатие состоялось.
– До свидания! – сунула в свою очередь узенькую ладошку женщина.
Двоякие чувства раздирали Трифоныча. Вроде на вид и нормальные люди, но что-то все время не так. Может, виновата их закрытость, неискренность?
Молодой не прощался. Он уже сидел на корме, около японского двигателя, и глядел вниз по течению Баргузина.
Компания наконец-то устроилась в лодке. Трифоныч отдал конец. Бурят привычно нажал на кнопку стартера, и «японец» жирно зачавкал на холостых оборотах.
– Пока, дед! – «каркнул» еще раз мужчина. Лежа на вещах в кормовой части лодки, он поднял руку.
Щелк! – включилась скорость.
Груженая лодка тяжело вышла на глиссер в направлении устья Баргузина.
Оглянувшись, женщина увидела сухонькую фигуру старика с развевающимися фалдами пиджака и в капитанской фуражке. Он стоял сложив руки на груди, и было в этом что-то символическое. Неожиданно мелькнула мысль о памятнике утерянных профессий великой в прошлом державы.
«Так и будут стоять они на своем посту, хотя никому это сейчас не нужно… Впрочем, как и поход сегодняшний, – терзалась Анна Иосифовна. – Пожалуй, только Ваня не сомневается. Новое поколение всегда в „своей тарелке“. Помрем мы – и морали капут».
– Конец морали нашей! – будто услышал ее Борис Петрович. – Ваньке хоть бы хны, а я все совестью маюсь с этой государевой идеологией…
– Не рви душу! – воскликнула женщина. – Решили – значит, идем…
Бо́льшую часть пути шли молча.
Солнце перебралось из полуденного зенита, и мир виделся под другим углом. Гладь Байкала была уже не такой ровной, но мелкая рябка не опасна. Брызги от шлепков лодки по редкой волне серебром осыпали пассажиров.
Западный берег приближался. Уже виднелись не только гряда сопок и макушки байкальского хребта. Даже мыс Рытый просматривался в бинокль полоской, поднимающейся над водой.
Яшка что-то крикнул и махнул рукой в том направлении.
Борис Петрович перебрался ближе.
– Ветер с ущелья! – повернулся рулевой. – С северной стороны пойдем…
Лодка, не сбавляя скорости, немного изменила направление.
Борис Петрович примостил кое-как бинокль на плече Яшки и рассматривал волны, которые катились от южной оконечности мыса в Байкал. Еще он увидел гнущиеся верхушки отдельно стоящих деревьев.
«Как углядел-то! – удивился Борис Петрович. – Отродье водяное».
Думал не злобно, а скорей уважительно. За годы, проведенные в специальных подразделениях, Борис Петрович научился ценить профессионализм.
Рытый тем временем приближался. Странно, но рябь перед лодкой почему-то почти утихла. Когда подходили с северной стороны к мысу, стоял полный штиль. Совсем рядом, километра за два, ветер волну гонит, а здесь чуть в берег плюхает.
Высадку
[28] закончили быстро. Рассчитались. Поставили задачу Яшке прибыть через пять суток.
Тот что-то мычал о непогоде, но, пересчитав заработанные деньги, заулыбался и на метеосводки уже не кивал. Еще бы, Петрович отвалил больше оговоренного почти вдвое – за профессионализм!
Разгруженная моторка ловко крутнулась и выскочила на глиссер, убегая в море.
«„Мори́стей…“ – вспомнилось мужчине забавное словечко. – Мористей – это значит „дальше в море“. Вот так».
– Ну что, грузимся – и марш от берега быстрей, а то у нас разрешений никаких. Не дай бог, слуги государевы нагрянут, тогда кирдык, – «каркнул» Петрович.
– «Брызнуть»
[29] надо бы, – возразила женщина. – В серьезном месте мы. В сакральном.
– На ходу «брызгай»! – отмахнулся мужчина. – Что-то беспокоит меня, будто смотрит на нас кто. Валить надо с открытого места – ва-а-лить!
Навьюченная троица быстрыми шагами двинулась по зеленому травяному ковру с проглядывающими каменными глыбами.
После первой сотни метров прыти поубавилось. Шли разборчиво. Смотрели, куда ногу поставить, чтобы не подвернуть.
Женщина, когда темп замедлился, присела на правое колено и плеснула на землю из открытой фляжки водки. Одними губами проговорила:
– Эжины Хыр-Хушуна, пропустите в ваш дом и выпустите с миром…
Неожиданно, как пощечиной, ее стеганул порыв ветра.
– Пропустите! – повторила женщина. – Ну, пожалуйста…
Следующий порыв оказался нежный-нежный – будто погладили. Облегченно вздохнув, Анна Иосифовна встала и пошла «разгадывать» камни под ногами.
Мужчины ее не ждали и остановились лишь в тени берез, растущих вперемежку с листвяком. Вспотели. Там она их догнала. Борис Петрович ворчал:
– «Брызнула»?
– Да!
– Всё шаманите! Людей нужно бояться, а не духов! На худой конец, зверья. Пять минут отдыха – и вперед! Нам нужно до развилки на реке сегодня дойти! Туда, где столбы каменные стоят!
– Подъем! – Анна Иосифовна качнулась и сделала первый шаг в неизвестность…
Глава восемнадцатая
По следу
Сомнения и камень вместо столбов
Юрка спешил. Рассматривать непрошеных гостей раньше времени нужды не было. Он прекрасно знал, как может сработать в лесу чей-то взгляд.
В городе, среди людской суеты, этого не поймешь, а здесь… В лесу у человека налет цивилизации отваливается через недельку. Становишься как рентген: чужое присутствие чувствуешь на расстоянии. Сколько эти трое в дороге? Неясно. Кто такие? Тоже неизвестно, поэтому лучше не рисковать.
