«Значит, разведчик вернулся», – понял Юрка, стараясь не глядеть на фигурки.
А в лагере каждый занимался своим делом. Женщина что-то ворошила около котелка. Мальчишка ловко втыкал распорки в палатку, придавая ей живой объемный вид. Третий участник внешне напоминал медведя. Он тащил сушину немалой величины и двигался при этом очень легко. Чувствовалась незаурядная физическая сила и подготовка.
«Серьезный дядя! – думалось Юрке. – С таким врукопашную сложно».
Отогнав тревожные мысли, он прикинул, с каких позиций лучше подбираться. Слушать мешала речка, а ближе четырех метров к огню не подойдешь.
«На разведку пойду, когда спать улягутся, – решил Юрка. – Послушаю, о чем перед сном говорить будут. Сейчас задачи другие: не прозевать троицу и не попасться, если кто „до ветру“ пойдет».
«Вражеский» костер догорал. Юркино тело, лежащее на камнях без подстилки, остывало.
Паренек же с женщиной раскатали спальники. Сунули их внутрь оранжевого домика. Мужчине досталось местечко на веранде палатки. Он не торопился. Сидел глядел на огонь и устало шевелил босыми ступнями возле костра. Вздохнул, поднялся, прихватил котелок, зашагал к речке. Набрал свежей воды, с чувством попил и выплеснул остатки. Зачерпнул еще раз и двинулся обратно.
Дамочка уже забралась внутрь. Мальчишка взял предложенный котелок, попил и ловко нырнул в оранжевую пещерку.
Мужчина на маленьком пространстве веранды стал особенно неловким. Он поставил котелок, расстелил внутри спальник и взгромоздился с кряхтением поверх.
Вжикнул замок молнии, закрывая домик от надоедливого комарья.
Юрка перевел дух – похоже, всё, угомонились. Аккуратно встал, стараясь не шуметь. Потянулся, насколько возможно. Хрустнули застоявшиеся суставы. Сидор оставил на месте и осторожно двинулся к палатке.
«Аккуратней с тенями», – сказал он себе. Угасающий костер еще мог выдать его.
Луна не лучше – полная коварства, мелькает-ухмыляется в разрывах облаков…
Может, в другой раз все иначе сложилось бы, но сегодня «щербатая» хитрила, издеваясь и играя на руку врагу…
Юрка замер на подходе и чуть не завалился на качнувшемся булыжнике. Но обошлось.
Услышал тихий говор.
Еще метр. Еще. Ага, есть!
– На правом рукаве тропа звериная вдоль ручья идет. По стенке стланик кедровый, – разобрал Юрка слова мужчины.
– Правильно! – ответил женский голос. – Верно! А что камней здесь не три, так сто лет прошло, как экспедиция была…
– Куда ж они делись? – грубо «каркнул» мужчина с веранды.
– Может, потоком унесло. Видели же кору ободранную.
– А скорее, что-то третье, – заговорил мальчишка. – Нечисто здесь. Мне постоянно тени мерещатся. Мы когда на Иссык-Куль прошлый год ходили, так же было. Там территория есть, где люди пропадают. Говорили про «человека – нечеловека», что в горах живет, – так люди для него вроде скота, он ест их запросто. Но такого, как здесь, не ощущал: перекошено тут всё.
– Ладно, спать пора, – зевнула женщина. – Что будем делать, если долины вблизи не окажется?
– Тогда обряд на жертвеннике, – прогудел с веранды мужчина. – Что еще остается?
– Запретили же! – возразил паренек. – Дважды прописали!
– У нас столько техники, чего бояться?
– Ну не знаю. Не нравится мне это! – настаивал мальчишка.
– Давайте спать, завтра определимся, – подытожила женщина. – Дойти еще надо… Во сколько встанем?
– Я на восемь тридцать часы поставил, позже не стоит… – ответил мужчина.
– Ну, тем более спим. Всё! – прикрикнула на них женщина.
Неожиданно вжикнула молния палатки.
Юрка замер, затаив дыхание, но снаружи появилась лишь рука и забрала внутрь котелок с водой. Раздались хлюпающие звуки.
«Во шумный-то! – удивился Юрка, разворачиваясь. Большего сегодня не услышать.
Покачиваясь на камнях и подминая мох, он двинулся к оставленному сидору.
Глава двадцать вторая
В пьяном стиле
Остров Ольхон, ночлег и мыс Рытый
Мишку все-таки опять укачало.
Единственным средством против тошноты оставалась твердая земля, и неплохо отвлекала какая-нибудь вкуснятина.
Обследование остатков на столе кают-компании показало – еда есть!
Четверть кастрюли сагудая могла порадовать ароматом даже вегетарианца.
Посолил засохший кусок черного хлеба и придвинул к себе кастрюлю с рыбой.
Получилось! Минут через десять тошнота прошла, и мир снова засиял голубым небом и водной гладью!
Ольхон встретил путешественников сумерками, которые один из современных авторов назвал «часом собаки» – солнце уже зашло, а темнота еще не спустилась на землю. В такой хмари придорожные камни кажутся собаками, а кусты – людьми.
Мишке это определение нравилось.
Далекие огни на побережье и острове казались безопаснее очертания острова по курсу. Там в сгущающихся сумерках что-то все время шевелилось.
– «Час собаки»! – раздался бас проснувшегося дядьки Ивана. Он незаметно подошел и оперся на борт.
«Тьфу ты!» – вздрогнул Мишка и спросил осторожно:
– А что это?
– Что – что? – не понял тот вопроса.
– Ну «час собаки»?
– А-а, это когда солнце уже зашло. Перед полной темнотой – время такое…
– А почему собаки?
– Ну, наверное, кажется, собаки под автомобиль летят.
– Забегают, – поправил Птахин.
– Ну забегают… – машинально подтвердил дядька и повернулся к парню: – Умничаешь?
– Слушай! – заискивающе заговорил Мишка. – Ты не знаешь, есть на берегу дом какой-нибудь заброшенный? А то меня во сне укачивает сильно, а я хочу быть завтра здоровым.
– Есть. Мы в Узурах на Хобое
[37] для себя пустой барак забрали, там сейчас парни ждут. Если хочешь, ночуй.
– Здо́рово! – обрадовался Птахин. – Ты, дядя Ваня, за такую услугу что хочешь проси, – повторил он присказку отца.
Тот глянул серьезно и гулко, как в бочку, ответил:
– Ладно. – И неожиданно все испортил. – Тебя бы в гальюне наручниками приковать дней на десять – нет лучше лекарства от морской болезни.
