– Я еще и на твой аэродром сообщу. Грохнешься – а инструктору сидеть ни за что.
Никита опустил голову. Витька, когда был не в духе, уже не раз грозился настучать, однако с аэродрома Никиту пока не гнали… Значит, брат просто пугает. Да и не станет он его закладывать. Зачем ему, брату, надо, чтобы он, Никита, целые дни дома торчал? Как он тогда будет со своими девочками кувыркаться? Ему квартира нужна, флэт. Чтобы когда он, Никита, пропадает неизвестно где, пялить этих лимитчиц… Брат называется. Нет, чтобы сказать: останься. И привести еще одну герлу – ему. Что ему, жалко, что ли? Или одну бабу на двоих разделить, по-братски? Так нет – все сам, все сам… Никита ему мешает… И еще майки не дает, чтобы он выглядел как человек…
Никита встал, пошел к выходу из комнаты. Брат загораживал дверь.
– Пусти!
– В холодильнике ничего не трожь. Все – не тебе. Ясно?
«Ясно, кому. Бабцам твоим. Кормит их тут еще», – пронеслось в голове у Никиты. Но вслух ничего не сказал, знал, чем ответит брат – двинет в морду, и весь разговор.
Виктор освободил дорогу. Никита прошел на кухню и достал из подвесного шкафчика соевый батончик. Виктор, наблюдавший за ним, заржал:
– Девок прикармливаешь?! Ну как, идут они на сою?
И чего здесь смешного?
Никита не ответил. Он положил шоколадку в рюкзак и взялся за велосипед, поджидавший хозяина в узком коридоре.
– Смотри права не забудь, – хохотнул брат: он, между прочим, водил старый отцовский «Москвич».
«Вот так: все достается ему, старшему – Витьке. А мне на велосипеде езди. А еще и обзывается…»
Никита не ответил и молча вышел из квартиры. Виктор крикнул вслед:
– Не вздумай до утра заявиться!
Гоша не спеша выбрался из ванной. Какой кайф, что горячую воду у них в доме отключат еще не скоро, только в августе. Он прошелся по квартире, нацепив сестринский халат, сладко зевая и потягиваясь. Ну и жарынь! Тяжко придется тем, кто на выходные останется в городе.
– Соо-лнее-чный круг! Небо вокруг! – пропел он басом. Из кухни показалась Наташка.
– Между прочим, халат я трогать не разрешала…
– Что же мне – голым ходить? Сестру развращать? – искренне удивился Гоша.
Наташка ухмыльнулась:
– Было бы чем развращать…
– Но-но, масявка!
Сестра на «масявку» не обижалась. Привыкла. Брат с пеленок масявкой зовет.
– Иди, Гошик, покушай. Я щей зеленых сварила.
– Мясные?
– Говорю же – зеленые. Со свежим щавелем.
– Но мясо-то есть?
– Да будет тебе мясо, людоед. Котлеты на второе.
Наталья наложила Гоше такую гору еды, что тот аж присвистнул:
– Куда столько? На убой?
– Про запас, – объяснила сестра. – Чтобы хватило на подольше. А то бегаешь там голодный.
– Не-е, масявка. Меня на аэродроме девочки кормят.
– Де-евочки! – снисходительно сказала сестра. – Чем они там покормят!
Гоша начал перечислять:
– Есть вот одна. Валька Крюкова. Знаешь, что в прошлый раз привезла? Эту, как ее… кулебяку. И пирожные такие круглые, толстенькие…
– Заварные, что ли?
– Точно, заварные. А внутри – взбитые сливки с ликером. Ну и по мелочи – сырок, колбаска…
– Э-э, братик, – протянула сестра. – Это, похоже, неспроста. Она тебя одного кормила?
– Ну да, – простодушно ответил Гоша. – Я к ней в комнату за ручкой зашел, а она предложила поесть…
– Ясно-понятно.
– Чего это тебе ясно? – с набитым ртом проговорил Гоша.
Сестра фыркнула:
– Да все – ясно! Помнишь, я в Генку из твоего класса влюбилась? Я тоже тогда ему пирожки пекла! Так что смотри… Неспроста это!
– Ладно тебе… специалистка.
Вечно Наташка во всем, что ни происходит в подлунном мире, видит одну любовь-морковь! Что поделаешь – шестнадцать лет, переходный возраст…
Гоша чмокнул сестру в щечку, поблагодарил за обед. Посоветовал:
– Ты бы тоже куда-нибудь из города смоталась… А то спечешься на этой кухне.
Она загадочно пожала плечами – явно лелеет какие-то матримониальные планы. Не вляпалась бы куда… Ну ладно, расспрашивать некогда, а то на электричку опоздаешь.
Наташа помогла брату собрать сумку и даже пожертвовала своими носками – Гоша беззастенчиво пользовался тем, что они были примерно одного роста и комплекции.
– Пока, масявочка. Береги себя.
Гоша легко вскинул рюкзак на плечо и сбежал по лестнице. Он бодрым шагом направился к метро. У Гоши не выходила из головы фраза сестры о том, что девчонки всегда готовят всякие вкусности тем, в кого втюрятся. Значит, Валька в него… того… да, нет, какая там, на фиг, любовь! Они просто друзья. Друзья – и все.
Осень 1990 года выдалась дождливой и хмурой. Прыжки то и дело откладывались – по погодным условиям. Спортсмены лениво болтались по аэродрому. Кто латал парашюты, кто резался в карты, кто втихаря от начальства баловался пивком…
В одну из хмурых сентябрьских суббот Катя сидела за столом в их с Валей комнате и делала упражнения по французскому – в понедельник ожидался вступительный экзамен в аспирантуру.
Валентина растянулась на кровати с любовным романчиком и упоенно сопела над мексиканскими страстями.
Катя на минуту оторвалась от учебника:
– Соски ее напряглись?
– Чего? – не поняла Валя.
– Читаешь чушь какую-то… Впрочем, секретаршам это простительно.
Любовные романы в вульгарных мягких обложках только появились в продаже и сразу же стали настоящим яблоком раздора между Катей и Валей. Катюша откровенно потешалась над плохо переведенными глупыми книжками – Валентина же скупала их пачками и упоенно поглощала в свободное от работы и прыжков время.
– Лучше бы к Гошке сходила! – посоветовала Катя подруге.
– Ты думаешь? – Когда речь заходила о Гоше, Валю охватывала непонятная робость.
– Да что тут думать! Сидишь, всякую чушь читаешь, только время тратишь. А Гошка – парень-то видный. Того и гляди уведут, – припугнула Катя.
– Ты, что ли, уведешь?
– Нет, не боись. Не я.
– А кто?
– Ну, мало ли коз тут ходит… – туманно сказала Катя.
Она решила не говорить подруге, что Гоша как-то слишком много времени проводит в компании с Настей. То они вместе стоят у открытого капота ее канареечных «Жигулей», то Настя показывает ему изобретенную ею лично парашютную укладку…
