Уборку она, будем считать, закончила. Пока говорила с герром Лессингом, зажимая трубку радиотелефона плечом, вытащила из машинки джинсы. Вешать уже было некуда, и она разложила их на тряпки в прихожей и спальне. В сумерках казалось, будто бы у нее на полу возлежит четверо мужчин – словно в засаде.
Отправила стирать последнюю порцию одежды: включила для свитеров программу стирки для шерсти.
Вернулась в кабинет, зажгла свет.
Джейкоб Уильям О'Гар по-прежнему не выходил у нее из головы. Ведь он как-никак был ее крестником.
…Когда Катя рассказывала Паше об их аэродромной жизни и об истории парашютной четверки, она упоминала о Джейке. О том, что тот был хоть и старым, но обаятельным и уютным. И о том, что именно он вдохновил их на создание команды. Но, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, Катя не стала рассказывать о том, при каких обстоятельствах она видела Джейка в последний – то бишь крайний раз.
Глава 11
Большие поиски
За десять лет до описываемых событий
Джейк О'Гар, капитан американской четверки, одиноко сидел на лавочке возле столовой. Только что закончился обед, мимо проходили спортсмены. Судя по интонациям, они ругали скудную кормежку – впрочем, с таким же успехом они могли ругать погоду или аэродромное начальство – в слова Джейк не вслушивался. Хотя он давно научился понимать по-русски, ему до сих пор приходилось напрягаться, чтобы вникнуть в детали разговора. «Великий и могучий» казался Джейку сложным и слишком «быстрым» – эти русские частят похлеще итальянцев.
Джейк был не в духе. Его команда подло дезертировала в Москву, прельстившись экскурсией в Алмазный фонд и Оружейную палату. «Зачем вам эти шапки русских czars? Зачем вам эти бриллианты-изумруды?! Можно подумать, там, в Кремле, будут бесплатно раздавать золотые chervonces!» – горячился он.
Но команда восстала: «Мы в России уже второй раз, а ничего, кроме аэродрома, не видели. Хоть по Москве пройдемся. На девушек посмотрим».
Компаньоны клятвенно пообещали вернуться поздним вечером и на следующее же утро приступить к прыжкам. А Джейк остался в Колосове и мучительно пытался придумать, чем бы ему заняться. Пойти в номер и наконец отоспаться? Позаботиться об организме? Сегодня с утра он чувствовал себя неважно. В голове пошумливало. Или уж отложить сон до вечера, а пока погулять по аэродрому?
Джейк всем говорил, что ему сорок пять. На самом деле ему было пятьдесят восемь, а жене, оставшейся в Штатах, – наверно, все семьдесят. Во всяком случае, так она выглядела в сравнении со свеженькими российскими девочками. Джеральдина считала себя безраздельной хозяйкой их огромной виллы на окраине Кливленда, штат Огайо, и хозяйкой его, Джейка, судьбы и жизни. Однако сам О'Гар думал иначе: невзирая на непомерные требования миссис О'Гар, он занимался тем, чем хотелось ему. И на работе, и тем паче в свободное время.
Ездил по свету, катался на горных лыжах, в одиночку ходил на яхте. В последние годы его потянуло в небо. Джейк получил лицензию пилота. Водил собственную «Сессну» в американском небе. Потом увлекся парашютными прыжками. Нашел единомышленников. Создал команду по групповой акробатике. И именно он придумал ездить тренироваться в дикую Россию, где прыжки были в три раза дешевле, чем в Америке. Новые места, странные, но интересные люди, иные менталитет, пища, танцы, воздух, выпивка…
…Из столовой, ослепительно красивые в своих ярко-голубых комбинезонах, вышли девушки из женской четверки. Джейк тут же вскочил с лавочки, шагнул навстречу, заулыбался. Обратился к Кате с длинной английской фразой – ему нравилось, как изящно она переводит его слова.
– Что он говорит? – подозрительно спросила Настя.
– Богинями называет. Как это… богинями высоты, – перевела Катя.
– Ишь ты, прям поэт… А чего это он один?
– Щас, подожди, он как раз говорит… Его команда уехала в Москву на экскурсию, и он крайне одинок.
– Ну, пусть в казарму идет, водки выпьет, – посоветовала Маша.
На слове «водка» Джейк отрицательно завертел головой.
– Он приглашает нас к себе в комнату есть американские кексы, – сказала Катя.
– Ну вот еще, – отказалась Валентина. – Я прыгать хочу.
Катя перевела:
– С удовольствием придем, Джейк. Только после прыжков.
Тот что-то горячо зачастил в ответ. Катя заулыбалась.
– Ну хватит вам трепаться! – возмутилась Маша. – На прыжок опоздаем!
Катя сказала:
– Джейк испросил позволенья прыгнуть в одном подъеме с цветником. В смысле с нами. И я ему – разрешила!
«Цветник» горячим шепотом переругивался. Спор вышел из-за Джейка. Джейк просился прыгнуть вместе с ними. Не просто с одного борта – а одновременно с четверкой. Он жалобно смотрел на Катю:
– Я отделюсь сразу за вами. Мешать не стану. Буду держаться сверху – хоть посмотрю своими глазами, как вы работаете.
Маша горячо протестовала:
– На кой он нам сдался? Еще свалится на голову.
В принципе такие прыжки – когда вертолет покидала группа и сразу за ней наблюдатель – на аэродроме особо не поощрялись. Действительно опасно. Бывали случаи, когда тот, кто выпрыгивал сразу за «пирамидкой» или командой, не рассчитывал дистанцию и сваливался сверху на группу спортсменов. А это было чревато – стукнет кого-нибудь по голове, и все, пиши пропало.
Но Джейка на аэродроме считали опытным прыгуном. С чего бы ему сваливаться на четверку? Не одна сотня прыжков за плечами. К тому же он был американцем – а в начале девяностых к иностранцам в России относились с редчайшим пиететом. Поэтому Фомич, которого девушки выбрали третейским судьей, мягко сказал:
– Да ладно вам, девицы, не ломайтесь. Возьмите его. Вон он аж напыжился, так ему хочется.
Джейк стоял в стороне и обиженно смотрел на Машу. По ее тону он понимал, что именно Маркелова не хочет брать его на прыжок. Глаза Джейка, казалось, говорили: «За новичка, что ли, меня держите?»
Настя протянула:
– Ну, Иван Фомич, раз уж вы просите…
Фомич хмыкнул:
– У тебя это называется – «просите»… Давайте только технику безопасности ему объясните. Катерина, переводи.
Катюша облегченно вздохнула. В отличие от Маши ей очень хотелось, чтобы Джейк прыгнул с ними. Пусть своими глазами увидит, как работает женская четверка!
К тому же она давно чувствовала симпатию к этому не очень молодому, но обаятельному американцу. Джейк тоже явно выделял Катюшу. Во-первых, потому, что с ней он мог общаться на родном языке. А во-вторых – чего уж душой кривить! – нравились ему Катины голубые глаза. Но ухаживал гринго за всеми – трогательно, «по-стариковски», как презрительно говорила Валентина.
Однажды Катя, напрыгавшись по зиме в легких кроссовочках, принялась жаловаться на продрогшие ноги. Она чихала на всю столовку и предрекала себе как минимум воспаление легких. Джейк сочувственно наблюдал за ней, а вечером робко постучался в дверь ее комнаты.
