В Огайо сейчас начало первого ночи. Или даже второго. Она никак не могла сосчитать. Ну, ничего, барышне на телефоне О'Гар платит, наверно, хорошие деньги, за них можно и проснуться.
– Good evening!..
[33]
– столь же сердечно, как и вчера, поприветствовала ее юная леди.
Чудно: для них там еще длился вчерашний день.
Катя не дала личному секретарю господина О'Гара представиться по всей форме. Перебила:
– Это Катя Калашникова, журналистка из России, из Москвы – журнал «Адреналин»…
– Оо-у, Катья!.. Вам очень, очень, очень повезло! Я созвонилась сегодня с господином О'Гаром, и – можете себе представить! – он сейчас как раз находится в России! Именно в Москве! И он охотно встретится с вами!
Павел, 9 января, день
Я решил, что к дому Калашниковых, который расположен неподалеку от метро «Динамо», мне быстрей всего будет добраться кружным путем: сейчас по Рублевке вырулить на Кольцевую. По МКАДу долететь до Ленинградки, а уже по ней спуститься к центру, к Петровско-Разумовскому переулку.
Было без семи двенадцать, когда я вылетел на Кольцевую. Перестроился в крайний левый ряд и понесся со скоростью сто сорок. Моя «восьмерочка» с усиленным роторным движком могла выжать и больше, но над Кольцевой стояло грязное марево. Слякоть из-под колес машин вздымалась в воздух и не успевала оседать. Обычные, совсем не усиленные щетки на лобовом стекле «восьмерки» с трудом справлялись с грязюкой. Видимость была нулевая. Но я закусил удила, я хотел как можно скорее оказаться в Петровско-Разумовском переулке, лицом к лицу с господином профессором Дьячковым.
Когда я миновал поворот на Волоколамское шоссе, в кабине зазвонил сотовый телефон. За шумом мотора и свистом ветра я с трудом расслышал сигнал. Кажется, мобильник прозвонил раз восемь. Я схватил трубку (она лежала на соседнем сиденье) и прокричал: «Алло!»
– Паша?
Это был женский голос. Я почти не верил своим ушам.
– Катя?! Милая! Где вы?
Она что-то ответила. За шумом я не понял что и стал инстинктивно сбрасывать скорость.
– Где? Я не понял! – выкрикнул я в трубку.
– На Тверской… – донеслось до меня сквозь треск эфира и громыханье автомобиля.
– Где?!
– На Тверской, у телеграфа. Я звоню из автомата.
– С вами все в порядке?
– Да, – она, кажется, даже удивилась вопросу. Голос ее звучал бодро, а точнее сказать, радостно.
– Куда вы исчезли? – прокричал я. – Я вам звонил!
– А вы? Я вам тоже звонила!
– Были дела, – туманно ответил я.
– Вот и у меня – тоже были.
Сзади меня злобно замигал фарами черный джип. «Восьмерочка» мешала, видите ли, его грузному полету по крайней левой, скоростной, полосе. Я не стал спорить и подал правее. Джип пронесся мимо, обдав мою машину облаком грязи. На пару мгновений я вообще перестал что-либо видеть, хотя щетки носились по стеклу как сумасшедшие.
– Катя! – прокричал я в трубку (левой рукой я сжимал руль, удерживая машину на мокрой дороге, правой – телефон). – Катя! Мне надо срочно вас видеть! Срочно!
– А мне – вас, – легко откликнулась Катя.
– Я подъеду к телеграфу через полчаса! Никуда не уходите! Держитесь среди людей! И, ради бога, никому больше не звоните. Даже мужу!
– Ладно, – слегка удивленно сказала Катя. – А что – что-нибудь случилось?
– Да! – крикнул я. – Кое-что. Я расскажу вам – при встрече.
– Я тоже вам что-то расскажу. Я кое-что узнала. По нашему с вами делу!
Голос у Екатерины Сергеевны был такой, словно она только что выиграла кругосветное путешествие по крышке от йогурта.
– Ладно! – весело прокричал я.
Я не сомневался, что мои новости будут покруче и позабористее, чем ее. Но в любом случае я был рад слышать ее – живой, веселой и невредимой.
– Скоро увидимся!.. – продолжал орать я. – Только я очень прошу вас: вы никуда оттуда не уходите. И все время будьте на людях.
– В «Макдоналдс» зайти можно?
– Можно.
– Давайте встретимся там.
– Хорошо.
– Что вам заказать?
– Господи, да не важно!
Я терпеть не мог «Макдоналдс» с его скоростной, на бегу, пищей.
Да и не время сейчас было разобедывать.
– Ладно, Пашенька. Я займу вам местечко. Постараюсь – у окна. До встречи.
Она положила трубку.
У меня как гора с плеч упала. Было приятно, что она жива. И что находится вне пределов досягаемости господина Дьячкова.
И что мы скоро увидимся.
Я едва не проскочил поворот на Ленинградское шоссе.
Стал резко перестраиваться правее, еще правее – и сумел-таки вырулить на лепесток, который вел с Кольцевой к городу.
У поста ГАИ, где шоссе сужалось до двух рядов, толпились автомобили. Москвичи наконец-то проснулись от праздничной спячки и двинулись в магазины, кинотеатры, бары, боулинги, бильярдные и кафе. Я прокрался перед носом «мерина», миновал поигрывавших палочками гаишников и по мосту через Москву-реку помчался в сторону центра.
Через пятнадцать минут я уже проезжал мимо Петровского замка. Здесь мне надо было бы повернуть налево, если б я хотел повидаться с господином Дьячковым. Ничего: пусть, сволочь, посидит, подождет, понервничает. Арестовать его мы всегда успеем. Раньше всего я хотел увидеться с Катей.
Теперь она оставалась последней живой и невредимой из всей их парашютной четверки. Я не хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось. Это был бы удар по моему самолюбию детектива. И по мне лично.
А сейчас гарантировать ее безопасность я мог только в одном случае: если она все время находится рядом со мной.
Часы Центрального телеграфа на Тверской показывали 12.46. И температуру минус два по Цельсию.
В «Макдоналдсе» гужевался народ. Я никогда не мог понять, чего такого притягательного наши люди, воспитанные на гречневой каше, находили в этих канадских булках с котлетами. Холестерин, и только. Да и персонал уже давно не улыбается, а норовит шваркнуть тебя тряпкой по ногам.
Я огляделся.
– Паша! – замахала мне от окна Катя.
Она улыбалась мне. И я был чертовски рад ее видеть – здоровой, невредимой и даже веселой.
Я пробрался к ее столику.
– Снимайте свою куртку. Садитесь, – на правах хозяйки пригласила она.
Я повесил куртку на спинку стула, сел рядом с Катей. Она была прелесть. Черные волосы. Голубые глаза. Полные губы. «Ради такой женщины, – подумалось мне, – можно спозаранку носиться по городу. И даже съесть ненавистный гамбургер…»
