«Ты мог бы положить его в одной спальне с Джейдой», – предложила я.
«Он не захочет, чтобы она видела его таким».
«Не думаю, что в своем состоянии она что-либо видит», – напомнила я.
«Не думаю, что она и раньше много видела». Он выразительно посмотрел на закопченную мягкую игрушку, которую я держала на коленях, пока мы возвращались в Дублин, сидя в одном из «хаммеров» Девятки.
Игрушку я вложила ей в руки, когда устраивала на своей постели.
И единственные слабые признаки жизни в ней я видела, когда она вздохнула и свернулась в клубочек вокруг этой игрушки. Она пробормотала что-то вроде: «Я вижу тебя, Йи-Йи».
Сердце просто разрывалось от боли, когда я видела ее такой.
Mea culpa
[58]. Теперь я ненавидела себя еще сильнее за то, что загнала ее в тот день в Зеркала. Только теперь я начинала в полной мере понимать, чего ей стоили те прошедшие годы.
А что, если Алина действительно не мертва? Это означает, что я загнала Дэни в Зал – а она не убивала мою сестру.
На несколько действительно жутких секунд мне захотелось тоже где-то свернуться в клубочек и тихо умереть. Но я стряхнула неприятное чувство. Моя смерть ничем и никак не поможет Дэни. А все остальное не имеет значения. Лор прошел мимо меня, и я последовала за ним в кабинет Бэрронса.
Рухнув в кресло за столом, я с опаской посмотрела на Риодана. Бэрронс накладывал на его сожженное тело пленочно-тонкие лоскуты ткани, пропитанные какой-то серебристой жидкостью, и что-то бормотал себе под нос.
– Он не спит, – заметил Бэрронс.
Мог бы и не говорить. Я видела, как Риодан дрожит от боли, когда Бэрронс укладывает почти невесомые светящиеся повязки на его обнаженную плоть. Один из Девятки, дрожащий от боли, – ужасающее зрелище.
– Как думаешь, может, вырубить его для его же блага? – неуверенно поинтересовалась я.
Лор хохотнул.
– Я об этом уже не раз думал.
– Он хочет быть в сознании, – пробормотал Бэрронс.
– Он может говорить?
– Да, – прохрипел Риодан.
– Можешь рассказать, что случилось?
Он с бульканьем вздохнул.
– Она влетела в… гребаное аббатство, как… медведица, спасающая… своего медвежонка. Я предположил… Пять с половиной лет – это длительное время… может, у нее есть ребенок… и она вернулась с ним.
О господи, с ужасом подумала я, а я ведь даже не рассматривала такую возможность! А что, если медвежонок принадлежал ребенку? Ее ребенку? Что же Дэни пережила в этих Зеркалах?
– Я кружил вокруг нее, пытаясь не дать ей… обжечься, но она вела себя так… словно даже не чувствовала жара. Боже… я едва мог дышать. Балки падали сверху, камень рушился.
– Какого хрена ты не перекинулся? – прорычал Лор, быстро покосившись на меня.
– Я в курсе, – невозмутимо отреагировала я. – И ты наверняка знаешь, что я в курсе.
– Я только не знаю, почему ты все еще жива, – холодно заметил он.
– Не перед… ней, – хрипло пробулькал Риодан.
– Вот именно, – сказал Лор и снова взглянул на меня.
Я проигнорировала его взгляд.
– Ты уверен, что ему можно разговаривать? – спросила я у Бэрронса.
Он выразительно на меня посмотрел.
– Если говорит, значит хочет.
– Продолжай, – обратилась я к Риодану.
– Должен рассказать. Вы… должны знать.
– Когда я закончу, он потеряет сознание, – предупредил Бэрронс. – На некоторое время.
– Она продолжала твердить… что должна спасти… Шазама. Что она не… выжила бы без него… что не может его потерять. Что она его не оставит. Никогда. Однажды она уже облажалась, и больше… не облажается никогда. Она была… ох, дерьмо. Это было… ей как будто снова стало четырнадцать. Только сияние сердца, отражающееся в глазах. И она начала плакать.
Лор тихо сказал:
– А этого ты вынести не мог.
Риодан лежал, содрогаясь, пока Бэрронс работал над ним, затем собрался с силами и продолжил:
– Она перевернула всю чертову комнату… вверх дном, ища… что-то. Я никак не мог понять, что именно. Там был жуткий бардак… словно комната взорвалась, когда начался пожар. Всякое… оружие, патроны… я все пытался оттолкнуть ее от пламени… не дать обжечься. Еда повсюду… грязная наволочка с вышитыми утками и… гнилая рыба по всей комнате. Гребаная рыба. Я все думал, на кой хрен ей… столько рыбы?
Гнилая рыба? Я нахмурилась, это никак не укладывалось у меня в голове.
– Наконец она… вскрикнула и метнулась к кровати, и я подумал… ее ребенок спрятался под кровать… это хорошо… Я их вытащу.
Он снова замолчал и закрыл глаза.
– А она достала мягкую игрушку, – несчастным голосом закончила я.
– Да, – прошептал он.
– И как она оказалась без сознания?
– Из-за меня.
– Ты ее ударил? – вспыхнул Лор и вскочил.
– Я оказался гребаным… конченым идиотом. Я должен был сразу понять.
– Что ты сделал? – воскликнула я.
– Когда я увидел… что она держит… воркует с этой штукой, словно она… мать ее… живая, я… – Он осекся. Затем, после долгого молчания, прошипел, – я отнял у нее эту штуку, разорвал и продемонстрировал ей, что это просто… набивная игрушка.
– И она сорвалась, – тихо произнес Бэрронс.
– Ушла в себя. Ее глаза наполнились… страданием и… горем, а потом… просто пустотой. Словно она тоже… перестала быть живой.
– И ты решил, что это как в фильме с Томом Хэнксом, – предположил Лор. – Когда он застрял на острове и годами разговаривал с чертовым мячиком.
– Вот только Джейда забыла, что это не реально, – в ужасе продолжила я.
– Не знаю, – признался Риодан. – Может, она так… выживала и… поэтому вернулась к нам Джейдой. Она все повторяла, что он такой… чувствительный. Капризный. Что она должна о нем заботиться. Возможно, она выжила… разделив себя… создав себе воображаемого друга с… чертами Дэни… а сама стала Джейдой.
Я закрыла глаза. Слезы потекли по щекам.
– Я заставил ее увидеть… что он не настоящий. И тогда она… просто… исчезла. Черт возьми… это Я с ней такое сделал.
Некоторое время мы сидели в тишине.
Потом я поднялась.
Риодан выживет. У него есть братья.
А Дэни нужна сестра.
***
