– Ты в порядке? – спросила она.
Живот так схватило, что я не могла стоять прямо.
– Живот болит, – говорю. – Вода из меня полилась, прямо вам на ковер. Простите. Честное слово, это не моча.
Она вытаращила глаза.
– О, нет! Ты рожаешь!
Но я помнила, как это было у Мэри Эллы.
– Нет, – говорю, – еще рано. Просто…
– Иди ляг. – Она обняла меня, чтобы помочь, но я от рези в животе не смогла и шагу сделать, застонала, в лицо бросился жар, голова сделалась горячая и потная. Миссис Форрестер обращалась ко мне, но я ее толком не слушала. Только боль и была у меня на уме. А потом боль прекратилась так же внезапно, как началась, и я выпрямилась.
– Прошло! Никогда со мной такого не бывало! – Мне не хотелось говорить, что причиной может быть ее лапша с тунцом, хотя подозревала именно это. Припоминала, правда, что и до ужина меня мутило.
– Хорошо, – сказала она. – Возвращайся в постель.
Она отвела меня обратно в спальню.
– Лужа где-то тут… – Я показала на ковер у кровати, но в темноте ничего не было видно.
– Не думай о ковре, – ответила она. – Если опять станет больно, скажи мне. Я побуду здесь. Обязательно скажи, хорошо?
Она села на кровать с другой стороны. Теперь она делила со мной постель, как раньше мы делили ее с Мэри Эллой, только я оказалась на непривычной стороне. Суждено ли мне снова оказаться в своей постели? Сможет ли адвокат сделать так, чтобы я вернулась домой и больше не боялась, что меня заберут и разрежут?
– Это первый приступ боли? – спросила миссис Форрестер.
– За всю жизнь?
– Нет, милая, сегодня.
– Меня мутило, живот болел. А потом эта ужасная боль! Не знаю, что со мной, что это за вода, откуда… дайте вытру!
– Наверное, воды отошли, – объяснила она. – Значит, близятся роды. Это воды отходят.
Было ясно, что она напугана: она разговаривала со мной спокойно, но сильно изменившимся голосом. Если даже она перепугалась, то что говорить обо мне!
– Что нам теперь делать? – спросила я.
Она не торопилась с ответом. Мои глаза привыкли к темноте, я видела, что она прижалась затылком к подголовнику и смотрит в потолок.
– Толком не знаю, – ответила она. – Пока подождем новых болей.
Ждать пришлось долго. Я то и дело засыпала и просыпалась. Проснувшись в очередной раз от того, что мой живот грозил вывернуться наизнанку, я не увидела в комнате миссис Форрестер. Я вцепилась в одеяло, чтобы не закричать, но боль оказалась сильнее меня.
– Джейн! – заорала я. – Помоги мне, Джейн!
49
Джейн
Дрожащей рукой я набрала номер моей матери. Было 4 часа утра. Последний час я провела с Айви, не перестававшей кричать и плакать, и не знала, кто из нас сильнее испуган. Я надеялась, что боли пройдут, но приступы только учащались, и я поняла, что мне остается одно – позвонить матери. Как объяснить, что я сделала? Но нет, тревоге за саму себя сейчас не было места. Совсем рядом Айви сходила с ума от боли. Я не думала, что это случится вот так – неожиданно и стремительно. Оставалось надеяться, что не происходит что-то ужасное. Я бы никогда себе не простила, если бы, увезя ее, причинила вред ей и ребенку.
– Алло… – Голос матери был глухой и встревоженный.
– Мама, я в порядке, – зачастила я, – но мне нужна твоя помощь. Прости, что…
– Что случилось? – Она мигом проснулась. Мне попадет за эту ночную побудку, но она обязательно мне поможет.
– Одна из моих подопечных… – начала я. – Это трудно объяснить, но она здесь. У меня дома. Она беременна, начались схватки. Я не знаю, что делать.
Мать молчала – собиралась с мыслями.
– Почему она у тебя? – спросила она наконец.
– Я ее привезла. Сегодня утром меня уволили. То есть вчера утром. Ну и…
– Тебя уволили?!
– Да. Это долгая история, сразу не объяснишь. Эта девушка… ей только пятнадцать лет, я не могу везти ее в больницу. Приедешь – я все объясню. Ей еще рано рожать, я думала, что успею получить помощь одного знакомого адвоката, но… – К моему удивлению, у меня сел голос. Действительность подвела меня, не пожелав следовать моему плану. Айви продолжала надрываться. – Я не знаю, что делать, мама!
– Вызови «Скорую».
– Я не могу отправить ее в больницу. Ты можешь приехать? Пожалуйста! Я все тебе объясню. Сейчас я слишком испугана.
Снова молчание. От волнения я чуть не раздавила телефонную трубку.
– Сейчас приеду, – сказала она, и я облегченно перевела дух. В одиночку я бы больше не выдержала.
– Спасибо, – сказала я, но она уже положила трубку.
Я вернулась в гостевую комнату с намоченным холодной водой полотенцем и прижала его ко лбу Айви. Теперь у нее не было времени перевести дух между схватками.
– Сейчас приедет моя мать, – сообщила я ей.
– Нет! Она же…
– Нам нужна помощь.
– Она заставит меня ехать в больницу!
Я покрутила головой.
– Я не позволю, – сказала я, хотя знала, что если мы с матерью не справимся, то останется только вызвать «Скорую». – Я сделаю так, чтобы…
– Тебя уволили! Ты ничего не можешь! Не хочу, чтобы приезжала твоя мать!
– Айви, тебе скоро рожать, сосредоточься на этом. Милая, она нам обязательно поможет, обещаю!
Она зажала себе уши.
– Замолчи, замолчи, замолчи!
Я так и сделала. Я вытирала ей лоб, позволяла ей сжимать мне руку при очередном приступе и помалкивала. Я напрягала слух: когда приедет мать? Я молилась, чтобы она не мешкала. Я почти ничего не знала про роды, не то что моя мать, произведшая на свет двоих детей: это что-то да значит!
Видимо, она подъехала в тот момент, когда Айви опять зашлась криком, потому что я ничего не услышала и вздрогнула, когда снизу донеслось ее приветствие.
– Мы здесь! – крикнула я. – Наверху, в гостевой комнате!
– Нет! – взмолилась Айви. – Мне страшно!
– Все будет хорошо, – сказала я, слыша шаги матери на лестнице.
Поднявшись, она застыла в двери, разглядывая нас. Вид у нее был бодрый, на то, что я разбудила ее среди ночи, указывали только отсутствие губной помады и непричесанные седеющие волосы. Но ее красоте можно было позавидовать даже сейчас.
– Это Айви, – сказала я ей. – Айви – это…
– Я ей не доверяю, – прошептала Айви так громко, что моя мать ее услышала. Она посмотрела на меня, потом опять на Айви.
– А зря, – сказала она, подходя к кровати. Она привезла большой чемоданчик первой помощи, всегда стоявший у нас в кладовке: в детстве мы с сестрой постоянно чем-то резались и набивали ссадины на коленках. Но какой толк был от него при родах?
