— Я слышал… прошу меня простить, экселенца…
— Что ты слышал, Андре?
— Я слышал, ее хотели замуровать заживо на какой-то вилле.
— Che barbarità!
[511]
— Очень долго не могли принять решение об ее участи. Почти год прошел. Гарретт настаивал на смертной казни.
— Этот… серийный убийца?
— Да. Его считают самым безжалостным палачом в Палладе. Ему поручают самые лютые казни. Так он требовал, чтобы мадам де Бофор отдали ему. Но Магистр сочла разумным сначала уладить дело с господином Грушиным.
— Ты меня утомил. Это еще кто, per bacco!
[512]
— Приговоренный Палладой московский взяточник и заказчик убийства, виновный в гибели и нанесения вреда здоровью нескольких сотен людей. Вам нужны детали?
— О нет, уволь, саго. Ты что-то там совсем по-другому стал мыслить. Не думал стать палладином, а? Э-э, покраснел?
— От вас ничего не скрыть, экселенца…
— И не надейся. Так что там с этим Грушиным? Полагаю, они хотели получить от него признание и доказательства вины Изабель?
— Именно, экселенца. После того, как Грушина казнили — полагаю, вы не захотите знать леденящие подробности, экселенца? — они вынесли решение по делу вашей внучки.
— Я уже и не рад, что она моя внучка, саго. Женщина, способная похитить ребенка… Бедная bambina, натерпелась же она…
— Экселенца, я пытался им помешать, но явилась мать Элоиза, а она шагу не ступит без одобрения начальства…
— Я знаю, Андре, знаю. Ты сделал все, что мог. Странно, что Изабель вообще оставили в живых.
— Лишь в память о любимой подруге, мадам Гризар, мадам Перейра смягчила приговор. Гарретт в бешенстве чуть штаб-квартиру не разнес, еле уняли.
— Тем не менее, именно его отправили исполнять приговор? Может, втайне надеялись, что он ее прикончит по-тихому, а?
— Не думаю, экселенца. Полагаю, это его так к послушанию приучают. Он благополучно доставил мадам де Бофор на какой-то остров в Полинезии. Хотите знать, где?
— …
— Экселенца?..
— Зачем? Какой смысл? Но что-то ты не договариваешь. Выкладывай, саго…
— По моим сведениям, экселенца, Гарретт отправился вовсе не на Гоа.
— Вот как? Поправь меня, если я ошибаюсь. На тот самый остров? Та-ак… Не очень-то его удалось обуздать, как я понимаю…
— Вы правы, как всегда, экселенца.
— Как бы нам его заполучить, саго, как ты думаешь? С его высоким художественным вкусом и любовью к прекрасному… Что ты ухмыляешься?
— Если вам интересно мое мнение…
— Потому и спрашиваю тебя…
— Этого убийцу — а он как был холодным убийцей, так и остался — так вот, его слишком многое там держит. Он не покинет ни Магистра, ни ее светлость герцогиню Альба.
— Поглядим… поглядим… Va bene!
[513] Как там наша малышка, Андре?
— Она хорошо себя чувствует, настолько, насколько это возможно, разом потеряв всех родных.
— Чем она занимается?
— У Антонии сейчас учитель хореографии. Она делает успехи. Вчера преподаватель итальянского языка очень высоко отзывался о ее способностях. Но она скучает о маме.
— Что там с документами?
— Процесс почти завершен. Они обошлись почти в сто тысяч евро, но зато документы подлинные, не придерешься. Сложнее всего было договориться с французской опекой. Думаю, на них мадам Перейра давила. Но и там берут взятки.
— Позаботься о девочке, саго. Завтра приедет мой давний друг Альберт с женой. Наконец-то он собрался меня навестить. Хочу преподнести им сюрприз. Надеюсь, мне удастся уговорить его, что малышке Антонии не место в аравийском пекле. Хорошо бы они проявили благоразумие и приняли мое приглашение.
— Вы умеете убеждать, экселенца.
— Да, ха-ха! Но труднее всего мне было убедить тебя сбрить бороду.
— Мне нравилась борода. Придавала солидности. А потом, я боялся, что Тони меня узнает.
— Не узнала?
— Если и узнала, то не подала виду. Она очень умная девочка и понимает, что иногда лучше промолчать.
— Действительно, умница, осторожная. В отличие от тебя. Ведь байк свой, я так понимаю, ты все же не продал?
— Нет, экселенца. Но если вы настаиваете…
— Ладно, ладно, можешь гонять, если нравится, caro.
— Что еще я могу сделать для вас, экселенца?
— Сможешь, сынок, сможешь… Позже… Дай мне подумать. Пока иди…
