— Поехали, — приказала мадам Перейра. — Пока он не вернулся.
— Дурная примета, мадам командор, — убежденно заявил Клод. — Не к добру это!
Мадам Перейра не ответила, угнетенная невеселыми мыслями. Ей предстояла встреча с Моник — вероятно, последняя. Уже несколько месяцев Моник Моар, урожденная Гризар, находилась в госпитале Института Кюри
[14]. Старая дама, Магистр Ордена палладинов, угасала от саркомы легких — медленно, но неумолимо. Возглавляемый ею Орден опутывал мир прочной железной сетью, а власть Моник, была сравнима с властью Папы Римского. Командоры Ордена — и мадам Перейра в их числе — вершили возмездие в разных концах света, и воля их была нерушима, но именно мадам Гризар воплощала суть Ордена — суровость приговора и неотвратимость наказания. Мадам Перейра с трудом представляла себе мир без Моник, любимой подруги, благодаря которой когда-то выжила в лагере смерти Генгенбах, спустя много лет, успокоив страдающую душу отмщением, обрела смысл жизни, а еще позже — вернула себе доброе имя. Что бы ни возникало на ее жизненном пути — всегда рядом оказывалась Моник с ее непоколебимой верой в свое предназначение Немезиды карать преступника за грехи — здесь и сейчас, а не когда-нибудь, за гробовой доской…
— Приехали, мадам командор, — голос водителя оторвал ее от скорбных мыслей. — L'hôpital oncologique
[15].
— Здравствуйте, мадам Перейра, — медсестра на посту заискивающе улыбнулась. Моник здесь пользовалась уважением и, чего греха таить, и врачи, и медсестры побаивались сдержанную, с резким голосом и благородными манерами старуху. Почтение переносилось и на ее посетителей — мадам Перейра сопроводили в палату Моник немедля.
— Жики, дорогая, как я тебе рада! — Моник протянула к подруге худую, похожую на ветку высохшего дерева, руку, обратившись к ней, как в молодости нежным именем. Так звали суровую мадам командор только самые близкие.
— Что-то ты расклеилась, подруга, — когда Жики приложилась к щеке мадам Гризар, ей в нос ударил резкий запах лекарств, а еще — сладковатый дух тления. Ее горло сжалось от горькой неизбежности, с которой она теряла Моник. Конечно, недалек тот день, когда и сама Жики последует в темную пустоту, но прежде она останется одна — наедине с жестокой махиной — Палладой.
— Сядь, дорогая, — попросила Моник. — Не расстраивайся понапрасну. Просто сядь и выслушай меня.
— Тебе надо поберечься, — пробормотала Жики.
— У меня не осталось времени на подобную роскошь, — через силу усмехнулась Моник. — Ты должна выслушать. Есть вещи, которые меня сильно беспокоят.
Жики понимала, о чем говорит подруга. Последнее время в Ордене происходили странные, тревожные вещи — исчезали агенты, проваливались акции, расследования заходили в тупик — и это при тех технологиях, которые стали им доступны, когда, казалось бы, ничто не должно помешать беспощадным палачам. Но дела шли все хуже и хуже.
— Нам нужен приток молодых сил, — заявила Моник. — И срочно. Я хотела оставить тебе Звезду Магистра. Но теперь сомневаюсь. Ты немногим моложе меня.
Жики внутренне оскорбилась, но виду не подала — не здесь же, у одра умирающей, демонстрировать собственные уязвленные амбиции! Между тем, Моник права — ей уже хорошо за восемьдесят.
— Молчишь, — губы Моник дернулись. — Конечно, не станешь же ты спорить с той, кому осталось жить считанные часы.
— У тебя есть кандидатура? — спросила мадам Перейра.
— Есть, — прямо отвечала Моник. — Это Изабель.
Имя было вполне ожидаемым. Уже несколько лет Изабель де Бофор занимала высокий пост командора и была ровней Жики — своей крестной, всегда, однако, сохраняя почтение и уважение к мнению старой тангеры. Изабель курировала часть Западной Европы, и Францию в том числе — ответственность была гигантской.
— Тогда у меня есть кандидат на пост командора — надо же кем-то заменить Изабель, — решительно заявила Жики.
— Я знаю, о ком ты, — в голосе Моник сквозило неодобрение. — Но не думаю, что это хорошая идея. У твоей протеже совсем нет опыта полевой работы.
Господи, да откуда Моник всегда знает, что на уме у Жики? Старую тангеру это и поражало и возмущало. Хотя, с другой стороны, если учесть, какая дружба их связывает с младых ногтей, то, может, это вовсе не удивительно?
— Она много помогает мне в Фонде.
— Ты же понимаешь, работа в Фонде — не совсем то. Вернее, совсем не то.
И вновь Моник была права. Фонд помощи жертвам насилия — легальное прикрытие тайной организации — конечно, делал много полезного, но по сути был обычной ¡’association de bien faissance
[16]. Разве можно сравнить рутинную работу в нем с грозной карательной миссией, которую несли рыцари Паллады?
— Я поддержу ее, — пообещала Жики, — если ты одобришь.
— А что говорит маршал?
— Маршал не против. Как ни странно.
— Так тому и быть. Что еще я могу сделать для тебя? — с любовью посмотрела на нее Моник. — Скажи мне!
— Я не могу ничего у тебя просить сейчас, — прошептала Жики. — Это неправильно.
— Правильно! — возразила Моник. — Другого случая не будет.
— Я бы хотела привлечь к работе одного человека.
— А с ним что не так? — слабо улыбнулась Моник.
— Он убийца, — не вдаваясь в подробности, ответила Жики.
— А-а-а, — протянула ее подруга. — Понимаю. Ты всегда была склонна к экспериментам.
— Он мог бы быть полезен.
— Степень его полезности покажет время…
— Значит, ты не против? — удивилась Жики.
— Против — не против…. Какая теперь разница, — вздохнула Моник. — Через сутки меня не станет, и мой запрет потеряет силу. Твоя ответственность, твое бремя. Ты что-то еще хотела спросить?..
— Ничего от тебя не скроешь. Помнишь моего правнука — Себастьяна?
— Младшего фон Арденна? Как же, как же! Очаровательный малыш. Просто ангелочек!
— Ангелочек недавно получил диплом Universitätsmedizin
[17].
— О-о! — Моник закатила глаза. — Поздравляю!
— Он хирург.
— Прекрасно! — кивнула Моник.
— Он хотел бы стать рыцарем Ордена.
Моник насторожилась:
— Зачем ему это?
Жики не была удивлена реакцией подруги. Обычно врачи, работающие в Ордене, приходили по зову сердца, безмерно благодарные за помощь и поддержку, оказанные им Орденом в трагическую минуту. Но молодой мужчина, почти юноша, чья карьера только начинается, желает заниматься делом, суть которого — кровь и отчаяние — поразительно и странно!
