— И что? При чем тут Бофоры?
Терпение, дитя мое! Марию Орлеанскую сопровождала многочисленная и знатная свита, так как по слухам, принцесса была вовсе не племянницей французского короля, а его дочерью.
— Подумаешь, — Изабель наморщила носик.
— Вместе с принцессой в Эскориал
[48] отправились ее придворные дамы. Одна из них Катрин, графиня де Бофор.
— Очередная Катрин! — фыркнула Изабель.
— Это имя носили королевы и святые. Но графиня была юная девушка, всего на год старше своей королевы. Для нее нашелся жених при испанском дворе. Угадаешь, кто?
Изабель закатила глаза: — Ну конечно! Герцог Альба?!
— Вернее, будущий 10-й герцог Альба, тогда он еще звался маркизом Толедо. Предполагается, что в качестве приданого она получила и молитвенник Беренгарии.
— Но при чем тут гребень?
— В отличие от Марии Луизы, которая была несчастлива в браке и ненавидела Испанию до конца дней, Катрин полюбила и мужа, и страну, которая стала ей второй родиной. В качестве свадебного подарка дон Франсиско Альварес де Толедо преподнес невесте пейнету невероятной красоты.
— Пейнета Альба…
— Именно! Впоследствии на зубцы гребня был нанесен текст на старофранцузском языке — изящное ле
[49], которое Беренгария посвятила подруге и записала на форзаце
[50] молитвенника. Это настоящий шедевр — и литературный, и ювелирный. И конечно, несомненный исторический артефакт. Впервые пейнету надела Катрин де Бофор на собственное венчание. И с тех пор все невесты дома Альба венчались, набросив белоснежную мантилью из валенсианских кружев на высокий гребень. Так, вернее, было, пока во времена Гражданской войны
[51] дворец Лирия не разграбили красные, и гребень не затерялся… Если точнее, все думали, что он затерялся. А он преспокойно себе лежал в подвалах Франко, и после того, как тот умер в 1975 году, все его состояние перешло к Хуану Карлосу, а тот не спешил с разбором наследства. Вот так и вышло, что несколько лет назад пейнету передала русской примадонне королева София. Ее чрезвычайно впечатлил русский «Дон Кихот», и она решила подарить Анне Королевой что-нибудь истинно испанское. Не нашли ничего лучшего, чем отдать ей гребень Беренгарии. Да какое она имеет на него право!
— Ну, не меньшее, чем вы… дедушка, — усмехнулась Изабель.
— Ошибаешься! Ах, как ты ошибаешься, дитя мое! Да будет тебе известно, наш род Росси идет от четырнадцатого герцога Альба, который во время Пиренейских войн
[52] путешествовал с матушкой по Европе. Несколько месяцев он провел в Венеции. И тайно обвенчался там со знаменитой куртизанкой Марией Гонфалоньери…
— С куртизанкой? — Изабель была шокирована.
Венецианские куртизанки того времени были прекрасными образованными женщинами и редкий мужчина мог устоять перед их прелестью и умом. Вот юный Альба и попался.
— То есть, если вы мой дед, а она моя пра… пра… прабабка, — растерянно проговорила Изабель, — то я — потомок герцогов Альба?..
— Ты мгновенно ухватила суть! — воскликнул Росси. — И да будет тебе известно, у меня есть подписанное по всем правилам свидетельство о браке дона Карлоса Мигеля Фитцджеймса Стюарта и Сильва и моей прапрапрабабки Марии. А также свидетельство о рождении моего предка — Винченцо Гонфалоньери.
— Почему об этом ничего не было известно? — прошептала ошарашенная Изабель.
— К сожалению, брак был аннулирован в 1815 году Святейшим Престолом по требованию короля Испании Фердинанда VII, как не получивший официального монаршего одобрения. И, может, брак и не был бы расторгнут, но на момент его заключения юный Альба был несовершеннолетним.
— Проклятье! — вырвалось у Изабель.
— Да уж, — вздохнул Росси. — Марию поспешно выдали за венецианского торговца Росси, и тот признал Винченцо Гонфалоньери законным сыном. Надо заметить, почтенный негоциант оказался прекрасным мужем и отцом, брак принес ему немалую выгоду, так как за Марией дали отличное приданое. Именно с этого союза началось восхождение нашего рода. Со временем Росси стали элитой венецианской знати, потеснив Контарини, Гритти и Гримани… Испанская история была похоронена в семейных архивах и, скорее всего, сгнила бы от плесени и грибка, если б твой дедушка, — он приосанился, — не начал наводить порядок в семейной библиотеке. Ее немного подтопило во время очередного наводнения в конце пятидесятых, и надо было срочно принимать меры. Я посвятил разбору несколько лет, и то, что обнаружил, повергло меня, тогда еще молодого человека, в шок. Примерно, в каком сейчас находишься ты. А еще я нашел упоминание о завещании моего… нашего предка. Герцог Карлос Мигель Альба якобы завещал пейнету Беренгарии Марии Гонфалоньери-Росси — видимо, он не переставал любить ее до конца дней. Но, естественно, подобное упоминание не имеет никакой юридической силы.
— Несомненно, — с сожалением кивнула Изабель.
— И тогда я попытался заполучить гребень собственными методами. Считаю — и ты со мной согласишься — я имею на него право. И ты — как праправнучка Марии Гонфалоньери. Я даже привлек специального агента. Это влетело мне во внушительную сумму, почти полмиллиона евро! И все коту под хвост.
— Как так? — удивилась Изабель.
— Та самая мадам Королева, о которой ты упомянула — оказалась не так проста. Наш агент погиб при очень подозрительных обстоятельствах — в его смерти обвиняют серийного убийцу — но что-то мне с трудом в это верится. Полагаю, ты должна кое-что знать об этом. Кстати, тебе не любопытно, почему я об этом знаю?
Сказать, что Изабель была поражена — не сказать ничего. Росси с удовольствием наблюдал, как она меняется в лице — растерянность сменяется изумлением, изумление — страхом, страх — паникой. Конечно, девочка не ожидала, что он в курсе всего, происходящее в Палладе — пусть даже это казнь очередного преступника или тренировка нового боевика. Однако, девочка заинтересовалась — вон, как глазки заблестели. Интересно, что ее больше поразило? Известие о том, что она — потомок могущественного дома, или вероятность того, что ему известно все, что творится в ее засекреченной организации?
