К 22-му числу весь флот был на рейде и Ушаков поднял флаг свой на корабле «Св. Павел»; в начале же июля турецкий флот пришел на вид Георгиевского монастыря, близ Севастополя, но вскоре скрылся, и 12 июля прибыл к Очакову. Он расположился между Кинбурном и Гаджибеем, и состоял из 17 кораблей, 10 фрегатов и 13 мелких судов; кроме того, у гаджибейского берега стояли на якоре 33 лансона, две шебеки и пять кирлангичей.
Видя, что флотилия наша, в соединении с кинбурнскими и очаковскими батареями, почти неприступно защищала Очаковский фарватер, и имея еще в свежей памяти поражения, понесенные в прошлом году на водах этих, турецкий адмирал ни на что не отваживался, и, конечно, возвращение Очакова представляло для него тогда слишком мало возможности. Поэтому Потемкин, невзирая на присутствие столь сильного неприятеля, предписал генерал-поручику Гудовичу покорить Гаджибей, откуда турки вывозили значительное количество хлеба в Константинополь, и вместе с тем приказал Войновичу сделать нападение на неприятельские суда и заставить их удалиться.
Гаджибей, лежавший на месте теперешней Одессы, был тогда небольшим и бедным селением с редутом, дурно устроенным, в котором находилось 12 пушек и 300 солдат; но турецкая флотилия стояла под самым берегом и, защищая его своими выстрелами, значительно затрудняла завладение. Генерал Гудович, занимавший Очаковскую крепость, решился не ожидать более удаления турецкого флота и 3 сентября выступил с частью гарнизона к Гаджибею, употребив на небольшой переход этот десять суток.
Войска наши шли только ночью и скрывались днем в камыши, чтобы не обнаружить движений своих неприятелю, сухопутная сила которого у Гаджибея была им неизвестна. Рибас начальствовал над передовым отделением и, не дождавшись остальной части отряда, 1 сентября на рассвете пошел на приступ.
Казаки через короткое время завладели укреплением, потеряв 50 убитыми и 130 ранеными; для действия же по турецким судам, Рибас устроил батарею из 16 разной величины пушек, которая наносила большой вред и до того повредила два лансона, что они вынуждены были сесть на берег и сдаться. Через несколько дней после покорения Гаджибея подошел к нему весь турецкий флот и открыл сильную пальбу, но на дальнем расстоянии и потому без всякого вреда, после чего отошел в море.
В завладении этим пунктом должен был принять участие и флот, как выше упомянуто. От 2 августа Войнович доносил Потемкину, что готовится напасть, «согласившись с генерал-майором де Рибасом и генералом Гудовичем», потому что «располагаем сделать атаку в одно время на море и на земле». Однако с его стороны ничего предпринято не было против неприятеля; равномерно и корабельный флот, находившийся в его распоряжении, оставлен им был в бездействии во все лето на Севастопольском рейде, между тем как, подойдя к Очакову, он мог бы, вместе с Лиманской эскадрой, заставить турецкого адмирала удалиться и даже понести поражение. Только в начале сентября (11-го числа) Войнович предписал Ф. Ф. Ушакову выйти для этого из Севастополя.
Ушаков вышел 21 сентября; 28-го подошел к турецкому флоту и появлением своим заставил неприятеля немедленно сняться с якоря и удалиться. У турок было тогда более 40 судов, из коих 15 кораблей; проводив их еще на 70 миль в море от Гаджибея, русская эскадра возвратилась в Севастополь.
18 сентября Войнович вышел из Лимана с парусной эскадрой, в которой были четыре новых корабля (80-пушечный «Рождество Христово», 66-пушечный «Мария Магдалина», «Иосиф II» и «Мученик Леонтий»), десять фрегатов (50-пушечный «Александр Невский», 46-пушечные «Петр Апостол» и «Иоанн Богослов», 40-пушечные «Скорый» и «Бористень», 32-пушечный «Макроплия Св. Марк Евангелист», 24-пушечные «Антоний» и «Феодосий», 20-пушечные «Федот Мученик» и «Василий Великий»), одно бомбардирское судно и несколько малых.
Претерпев жестокую бурю, он, однако, благополучно прибыл в Севастополь; 1 октября по повелению Потемкина опять вышел в крейсерство с десятью кораблями, пятью фрегатами и двумя мелкими судами, причем авангардом командовал Ф. Ф. Ушаков, а арьергардом бригадир-капитан Голенкин. Дойдя до Фидониси и не встретив нигде неприятеля, флот возвратился в Севастополь 26 октября, и 3 ноября все суда вошли в гавань и разоружились. В исходе сентября пришли в Севастополь два новых корабля из Таганрога, под начальством капитана Пустошкина.
Но если флоту нашему не случилось ознаменовать особыми подвигами 1789 год, то на сухом пути поражения турок были значительны и многочисленны. 21 июля Суворов вместе с начальствовавшим австрийскими войсками принцем Саксен-Корбурским разбил при Фокшанах 30-тысячный турецкий корпус; 7 сентября нанес им новое поражение на реке Рымнике, и того же числа Репнин разбил их при реке Сальче.
Сам Потемкин с армией своей занял Кишинев и 30 сентября – Аккерман. Для облегчения покорения этих крепостей отряжена была в Дунай часть Лиманской флотилии под начальством капитана Ахматова. Со взятием Бендер, 3 ноября, окончилась сухопутная кампания этого года, после чего вся флотилия расположилась на зимовку в Херсоне и на реке Буг.
К событиям 1789 года, важным для Черноморского флота, принадлежит основание города Николаева с верфью
[31], при слиянии реки Буга с рекой Ингулом.
Потемкин дал городу это имя в воспоминание взятия Очакова, 6 декабря, в день чудотворца Николая, и первый в том же году заложенный на новой верфи 46-пушечный фрегат назвал «Святой Николай».
[32]
Он неутомимо заботился о скорейшей постройке нового города и успешном судостроении в нем.
Невыполнение желания Потемкина относительно нападения на турецкий флот у Очакова и Гаджибея имело неблагоприятные последствия для графа Войновича, и представленные им оправдания не только не были приняты князем, но вскоре после того назначен он в Каспийское море для командования незначительной тамошней флотилией; главное же начальство над Черноморским корабельным флотом в 1790 г. поручено Ушакову, произведенному в том же году, сорока пяти лет от роду, в контр-адмиралы, до того прослужившему в чине бригадира около трех лет.
Невзирая на многие заслуги Войновича по устройству Черноморского флота и управлению, Потемкин, вероятно, не мог извинить ему той медленности и нерешительности, с какими предпринимал он свои крейсерства и нападения на неприятеля. В одном из писем к М. Л. Фалееву, в Николаев, писанных вскоре после поражения турецкого флота Ушаковым, близ острова Тендры 29 августа 1790 года, Потемкин пишет: «Наши, благодаря Бога, такого перцу Туркам задали, что любо. Спасибо Федору Федоровичу! Коли бы трус Воинович был, то бы он с…. у Тарханова Кута, либо в гавани»
[33].
