– Борт двадцать три – пятнадцать! Борт двадцать три – пятнадцать! Отвечайте!
Киркпатрик стряхнул с себя оцепенение и осторожно промолвил:
– Слушаю вас.
– С вами говорит полковник Фиодоров, Военно-Воздушные силы Советского Союза. Ваш самолет нарушил воздушное пространство СССР. Повторяю: вы грубо нарушили воздушное пространство Советского Союза. Ваш самолет должен быть немедленно уничтожен.
– Господин полковник, меня зовут Джон Киркпатрик, я капитан борта двадцать три – пятнадцать. У меня на борту сто одиннадцать пассажиров. Мы мирное судно, повторяю: мы – мирное судно!
– Капитан, у меня на борту – две ракеты класса воздух – воздух. И пушка калибра тридцать миллиметров. И я имею приказ уничтожать, не вступая в переговоры, всякого, кто вторгнется в воздушное пространство Советского Союза.
Минуту назад, когда диалог в радиоэфире только начинался, капитан, на мгновение прикрыв рукой микрофон, дал указание второму пилоту немедленно определиться с местоположением лайнера в пространстве. Заметим, что до начала эпохи джи-пи-эс-приемников (во всяком случае, на гражданских судах, а про военные мы не знаем) оставалось еще как минимум пятнадцать лет. И тут, когда речь в наушниках зашла про самонаводящиеся ракеты, второй пилот продемонстрировал своему командиру полетную карту, от вида которой на лбу Джона проступила испарина. Их самолет и вправду углубился в воздушное пространство СССР – как минимум на сто пятьдесят миль и, если верить карте, нарушил границу советской империи не менее часа назад – не столь давно пройдя над совершенно секретным советским укрепрайоном на Камчатке.
– Господин полковник, – проговорил в микрофон капитан гражданского лайнера, адресуясь к русскому летчику и внутренне обмирая, – я вынужден принести свои извинения. Мое воздушное судно и вправду непреднамеренно нарушило ваше воздушное пространство. Я немедленно меняю курс с тем, чтобы как можно скорее покинуть запретную зону. Еще раз прошу меня простить.
– Капитан, вы не будете менять курс, – донеслась команда в наушниках. – Повторяю: курс не менять, как меня поняли?
– Понял вас хорошо.
– Продолжайте двигаться прежним курсом, а я немедленно выхожу на связь с моим командованием на земле, чтобы получить дальнейшие инструкции насчет вас, как поняли меня?
– Я понял вас, господин полковник, но прошу еще раз учесть, что мы гражданское судно и у нас на борту более ста гражданских лиц, в том числе…
– Конец связи, – не дослушал Киркпатрика советский военный летчик.
«Господи, – взмолился тут своему далекому и почти напрочь забытому ирландскому богу первый пилот, – помоги нам, спаси от гнева этих безбожников-большевиков, от которых всего можно ожидать! Пощади, боже, меня! Хотя бы даже не ради меня самого, а ради несчастных людей, что доверились мне – как я доверяюсь тебе, господи! – и дремлют сейчас в своих креслах, и даже не ведают, что может с ними произойти!..»
– Капитан, – прошептал второй пилот и даже постучал для верности циркулем в карту, – давайте поменяем курс, через двадцать минут мы выйдем из советского воздушного пространства, они даже не успеют договориться со своим командованием о том, как с нами поступить, бюрократия у русских еще похлеще нашей, мы успеем сделать ноги – а, капитан?
– Мальчик мой! Ты забыл – с русскими шутки плохи. Будь мы с тобой вдвоем, на истребителях, тогда б мы еще побегали. Ты не помнишь, что тащишь за собой сто одиннадцать душ?
А в наушниках снова прорезался советский летчик:
– Капитан Киркпатрик, покачайте крыльями в знак того, что слышите и хорошо понимаете меня. Я вошел с вами в визуальный контакт.
– К сожалению, не вижу вас, полковник Фиодоров, – ответил американец ирландского происхождения.
– Это оттого, – хохотнул русский, – что у вас в кабине нет телевизионного прицела. Или есть?
– Нет-нет, – испугался Киркпатрик, – что вы, конечно же, нет. Я выполняю ваш приказ: качаю крыльями в знак того, что хорошо вас понимаю.
– О’кей, мой американский друг!
Настроение советского летчика с момента последнего выхода в эфир явно улучшилось. Наверное, он получил одобрение своим действиям от собственных начальников.
– Теперь слушай мою команду, – продолжил русский полковник, – вы переходите на эшелон семь с половиной и ложитесь на курс двести шестьдесят пять. Как поняли меня?
– Какова наша цель, полковник?
– Наша цель – коммунизм! – снова хохотнул советский летчик. («Может, он берет в полет флягу с водкой и время от времени взбадривает себя?») – А ваша цель: совершить посадку на территории Советского Союза в точке, которая вам будет указана в дальнейшем. Повторите, как поняли меня – ваш эшелон, ваш курс?
– Да ведь это – захват воздушного судна, полковник!
– Это – ПЕРЕхват, капитан! Вы что, отказываетесь подчиниться?
– Какова цель нашей посадки на вашем аэродроме?
– Возможно, вам расскажет об этом мое командование. А может, и нет. А я как раз не уполномочен обсуждать с вами эти вопросы. Эй, почему вы не меняете курс, капитан, как мы с вами договорились?
– А мы – договорились?
– Вы не поняли моего приказа, капитан?
– Приказа? Мы что – военнопленные? У меня гражданское судно, полковник, напоминаю вам!
– Вы отказываетесь подчиниться?!
Какая-то прямо шлея – а может, зловредный ген твердолобых ирландских предков – вдруг заставили капитана Киркпатрика, такого всегда невозмутимого, теперь необъяснимо и гибельно упрямиться. Однако он продолжал стоять на своем:
– Я не понимаю, товарищ полковник, с какой стати я обязан исполнять ваши приказы.
Второй пилот с все возрастающим и переходящим в страх удивлением следил за поведением своего старшего коллеги. «Господи, помоги! – взмолился он – не сумрачному католическому богу Киркпатрика, а своему, легкому, все понимающему, протестантскому. – Мало нам всем было одного упрямого ирландца, мистера президента Джона Ф. Кеннеди, – который схватился с русским бараном-хохлом Хрущем и чуть не вверг всех нас в карибскую катастрофу. И этот, мой командир, – туда же! Хочет нам всем тут местный, локальный конец света устроить! С Советами не шутят!»
– Не спорьте. Мистер Киркпатрик, я вас умоляю, – прошептал помощник.
– Вы спрашиваете, почему обязаны исполнять мои приказы? – доносилось из наушников. – Да хотя бы потому, что у меня на борту – ракеты, и пушка, кстати, есть.
– А у меня – два сенатора Соединенных Штатов и член японского парламента, и двое корейских проповедников, и, между прочим, всемирно известные музыканты, квартет «Битлз» – слышали о таком?..
– Капитан, – скучающим тоном урки, старшóго по камере, проговорил русский полковник, – я начинаю обратный отсчет. Когда скажу «ноль», я нажму ту самую кнопку. Она, кстати, действительно красного цвета. И даже если вы умеете делать противоракетный маневр (а мне почему-то кажется, что умеете), все равно, напомню, у меня не одна, а ДВЕ ракеты, от двух не увернетесь, даже ваши «Фантомы» над Вьетнамом не уворачиваются. И не забывайте про тридцатимиллиметровую пушку. Итак, время пошло… готовность к бою тридцать секунд… двадцать девять… двадцать восемь…
