– Понимаешь… – Она размышляла, колебалась, потом все-таки решилась. – Не знаю, стоит ли говорить… В ментовке я не сказала… Короче, был у меня друг, довольно близкий…
– Любовник, – уточнил я.
– Бойфренд. Богатый. И даже очень. Он хотел быть моим продюсером. Точнее, моим – всем. Это он певицей мне стать предложил, и план моей раскрутки составил…
– Короче, он знал, что у тебя есть автограф битла.
– Да, знал.
– А потом ты с ним рассталась.
– Да.
– И теперь у тебя другой покровитель, еще круче первого?
– Тебе всю мою личную жизнь рассказать? – прищурилась она.
– Нет, только о тех людях, которые могли иметь отношение к преступлению. Или хотя бы к ключам.
– Слава богу, таких всего двое.
– Значит, ты думаешь, что тот, первый, решил тебя ограбить? Так сказать, в отместку за измену?
– Да.
– А что, есть какие-то улики? Именно против него? Или – только домыслы?
– Понимаешь, Синичкин, он, этот первый, Вано – религиозный человек. На самом деле Вано – просто ник, он никакой не грузин, а Иван Иваныч Иванов. Трижды Ванька. Я же говорила об иконках, которые положили в пакет и спрятали в тумбочку. Вот и суди сам. Все вещи в комнатах побросали, пошвыряли, а их – нет.
Я развел руками.
– Истинно религиозный человек вряд ли станет грабить квартиру. Даже своей бывшей. Да и для богатого человека – странное занятие: квартиры грабить. Насколько я знаю, они предпочитают грабить зрителей.
– Он мог нанять кого-нибудь.
– Ага, а искал он исполнителей в воскресной школе, да? – съязвил я.
Она закатила глаза.
– А ты, Синичкин, раньше в милиции служил, да?
– Намекаешь на мою тупость?
– Нет, на то, что ты версии с порога отметаешь. Как будто работать не хочешь.
– Вано твоего я проверю. Как и всех других перспективных фигурантов. А скажи, кто-то из твоих новых знакомых не мог позавидовать тебе и тому, как ты роскошно живешь?
– На моего нынешнего намекаешь?
– Боже упаси! Хотя и про него тоже расскажи. Ты, кстати, уверена, что он тот, за кого себя выдает?
– То есть?
– Да бывали в Москве случаи: весь такой из себя продюсер, в «бриони-армани», на «Мерседесе»-кабриолете рассекает, тысячами чаевые дает. А потом выясняется: «бриони» у друга одолжил, «мерс» напрокат взял, чтоб на богатых москвичек охотиться. Ты ведь – богатая?
– Мысль хорошая, – усмехнулась Мишель. – Что ж, прокачай его на всякий случай, будет даже забавно. Зовут моего нынешнего Егор Константинович Желдин.
– А кто еще, кроме обоих мужчин, под подозрением?
– Была домработница приходящая. Я ее, кстати, после ограбления уволила. Чисто на всякий случай. Звать ее Василиса Станиславовна. С Украины. Но она здесь, в Москоу, с мужичонком каким-то живет. И вот эта Василиса мне больше всего не нравится. Для нее мои шубы и драгоценности – реально большие деньги. Для нее, а не для Вано и Желдина.
– А ты ее когда-нибудь в неблаговидном уличала?
– Нет. Она даже моими духами не душилась. Но – как это говорят русские? – и на старуху бывает проруха. Копила свою злость и зависть – и вот, пожалуйста…
– Василиса эта, наверно, на Украину вернулась?
– Да нет, она здесь, в Москве осталась. У мэна своего.
– Телефон, адрес знаешь?
– Да. Пиши.
Она продиктовала, я записал, потом спросил:
– А кто еще мог знать о существовании автографа? И где он, кстати, хранился?
– Думаешь, грабители охотились за битловской песней? А все остальное похитили для отвода глаз?
– Драгоценности и шубы во многих других квартирах в Москве тоже имеются. В том числе, я думаю, и в вашем доме. А ограбили – тебя. Чем же ты лучше других ответственных квартиросъемщиков? – зададимся вопросом. А вот чем: у тебя редкий документ есть.
– Значит, для тебя эта версия – приоритетная?
– Не знаю пока. Будем посмотреть. Итак?
– Что?
– Кто знал о существовании автографа?
– Да никто.
– Как – никто?! Ты только что сказали о Вано и о Желдине.
– И все.
– А члены семьи?
– Ну, прадедушка, Петр Ильич, конечно, знает. Прабабушка скончалась три года назад. Еще, наверное, знают мама и мой отчим Евгений – но их нет в Москве, и не приезжали они в Россию уже лет пятнадцать. Вот и все.
– Минуточку! А твой родной отец, обрюхативший Джулию тогда на юге? Его, кажется, звали Мишель?
– А-а, Миша! – презрительно скривила губы девушка. – Никто и не знает, что с ним, и не видел – не слышал о нем ничего.
– Значит, твой прадед, тот самый Васнецов, жив?
– Еще как! Здоровый, крепкий, в речке купается, по десять километров в день проходит.
– Сколько ж ему годков?
– Не так уж много – восемьдесят четыре.
– Н-да, молодой еще человек.
– Вот именно! – вдруг ожесточенно воскликнула девушка. – Все молодится. Нашел время.
– Что ты имеешь в виду?
– Жена его, моя прабабушка Валентина Петровна, я уже говорила, три года назад скончалась. И не такой уж старой была, всего семьдесят семь, но – рак. Прадед годик погоревал – а потом вдруг завел себе молодуху! Прикинь?! Живет вместе с ней на даче, души в ней не чает. Прискакала дамочка откуда-то из провинции, мымра, охмурила старика! Подумать только! На наследство его нацелилась! А он – как будто она его опоила! – слушать нас не хочет, ей в рот заглядывает.
– Они поженились?
– Нет. Думаю – нет. Пока – нет. Кажется – нет… Пашенька, дорогой: а может, ты и ее заодно проверишь? Пробьешь, как у вас говорится, по своим каналам – вдруг она какая-нибудь мошенница на доверии?
– Конечно, – ухмыльнулся я, – коли выяснится, что сожительница прадеда воровка – ты будешь очень рада.
– Ну, разумеется.
– Минуточку. Давай все-таки уточним. Для чего ты меня нанимаешь? Искать автограф? Или – расследовать ограбление? Или проверить своего любовника Желдина? Или – приживалку прадеда? Не слишком ли много заданий?
– Что тебя не устраивает?
– Я просто хочу напомнить, что за любую работу надо платить.
– Ты же хотел стать моим личным телохранителем? Вот и храни меня. Все эти люди и коллизии могут угрожать моему благосостоянию и безопасности, не так ли? Пожалуйста, выставляй мне счета – хочешь, по каждому виду работ отдельно. За автограф, за раскрытие ограбления, за васнецовскую полюбовницу… Я счета оплачу. Моя мамочка и отчим любят меня. А бабла у них хватает.
