Характерный пример — состояние армии.
Наср эд-Дин уделял этой теме большое внимание и очень любил, чтобы его признавали реформатором, равным Петру. Он действительно совершил небывалый поступок: сбрил бороду и облачился в австрийский мундир.
Чтобы дальнейшее не удивляло, следует пояснить: основными чертами монарха и его окружения были тщеславие, алчность и лень. Первое в некоторой степени служило импульсом старта, второе вынуждало кроить и коверкало суть, а третье полностью хоронило любое здоровое начинание.
Так, следуя мудрым деяниям Петра, на должность армейских инструкторов наняли иностранцев. Но поиск вели среди местных, тех, кто был под рукой и, главное, дешево стоил. Пехоту, к примеру, муштровали австриец, бывший тифлисский трамвайный кондуктор, и немец, телеграфист из Сухума. Оба — бригадные генералы.
По официальным данным, пехота насчитывала 65 тысяч штыков, в действительности не превышала 20 тысяч. Остальные были распущены по домам, где занимались своими делами. Было закуплено 30 000 австрийских винтовок, но их никому не давали, боясь пропажи и порчи. То же касалось патронов. В результате солдаты носили пистонные ружья без пороха и кремней. Обмундирование было австрийским, но обувь в комплект не входила, поэтому многие были босыми. Для полной оценки боеспособности войск можно добавить, что рацион питания рядового солдата состоял из винограда, арбуза, нечасто — сыра и лаваша.
Не лучшим образом дела обстояли и с артиллерией. Ее арсеналом командовал министр искусств (государственные должности продавались). Сколько пушек в стране, никто толком не знал. Считалось, что около тысячи. Однако в это число входил медный и бронзовый антиквариат времен Аббаса и шаха Надира. Количество современных стволов колебалось от 30 до 40 единиц. Боевые стрельбы проводились один раз в год: брали по одному орудию каждого вида и стреляли кто дальше. Было еще одно уникальное обстоятельство, требующее упоминания: лошади, выделенные для перевозки орудий, принадлежали гарему. В военных нуждах они применялись только с согласия шахских жен и главного евнуха, тоже, кстати, бригадного генерала.
Войска не приносили побед. Это печалило шаха. Как- то раз, после проигранной стычки с туркменами, он созвал своих полководцев, грубо их обругал и приказал немедленно что-нибудь сделать. Тут же был созван военный совет, на котором решили купить галстуки, наподобие русских, и перчатки по австрийскому образцу. Через три дня несколько обновленных полков были представлены строгому шаху. На солдатах поверх мундиров висели разноцветные галстуки, а за поясом — по одной нитяной перчатке (все, что было на местном базаре). Реформа коснулась также элитных частей. Шахский конвой одели в казачьи черкески и прусские каски с острыми пиками на макушке.
Единственной боеспособной частью персидской армии была регулярная кавалерия, а именно казачья бригада. Она состояла из трех кавалерийских полков под командованием русских офицеров, находившихся на императорской службе.
Здесь тоже имелись свои нюансы: командир бригады подчинялся главе нашей миссии в Тегеране, который в каждом отдельном случае решал, должны офицеры слушать персидского шаха или нет.
Иррегулярная кавалерия (племена), по разным оценкам — до 200 тысяч сабель, была пригодна к военному делу не более пехоты и артиллерии.
Все устройство страны отражалось в этих примерах.
Но шах и двор по этому поводу не горевали. Они сдавали державу в аренду. При их интеллекте это было намного доходней, чем самостоятельно ею управлять.
К концу XIX столетия нефть, лес, рыбные промыслы, морские порты, транспорт, таможня, строительство железных и шоссейных дорог, телеграф, ирригация, добыча драгоценных металлов, страховое и банковское дело, азартные игры — всё находилось в руках иностранцев: русских и англичан, с большим преимуществом первых.
В 1895 г. британский посол в Тегеране Мортимер Дюранд писал в своих донесениях в Лондон: «...страна разграблена, а управление дезорганизовано. Отсталая, плохо управляемая, беззащитная Персия подвергается постоянному давлению с севера. Не может быть сомнения, что в Тегеране влияние России является преобладающим и направляется на срыв любого мероприятия по реформированию или во имя прогресса Персии, чтобы предотвратить все, что может способствовать усилению и укреплению страны, остановить ее нисходящий курс».
Объективности ради нужно добавить: англичане ничем не отличались от русских и то же самое творили на юге.
Экспансия нашего капитала шла нарастающим темпом и требовала всесторонней поддержки. Для этого надо было
иметь полную информацию о политической обстановке в стране, действиях враждебной нам части местного руководства, наших соперников англичан, влиять на события, корректируя их в пользу России.
Эти задачи решали генеральные консульства, консульства, вице-консульства и консульские агентства. Их количество в Персии в этот период равнялось приблизительно 2021. Они имелись в каждом значимом городе и были наделены чрезвычайными полномочиями.
С начала XX в. вплоть до 1917 г. север Персии находился под нашим контролем, Россия практически управляла этой частью страны.
Британский посол в Санкт-Петербурге Джордж Бьюке- нен писал в одном из своих документов в 1914 г.: «...весь механизм управления Северной Персией оказался в руках русских консулов. Генерал-губернатор Азербайджана — всего лишь марионетка, он получает и выполняет приказы русского генерального консула, и то же самое можно сказать о губернаторах Решта, Казвина и Джульфы. Все они — агенты русского правительства и действуют независимо от центрального правительства в Тегеране. Обширные участки земли в Северной Персии приобретаются русскими незаконным путем; большое количество персов превращаются в русских подданных; налоги собирают русские консулы вплоть до полного исключения агентов персидской администрации. Эта система постепенно распространяется на Исфахан и даже нейтральную зону».
Русский консул в Персии был бог, царь и воинский начальник и нередко — зашоренный самодур. Эти качества особенно стали проявляться по мере роста национального сопротивления в начале XX в.
Дурили многие, но особо отметились двое: Миллер в Тебризе и князь Дабижа в Хорасане. Миллер повесил духовного лидера Азербайджана и лидера местных националистов, призывавших к изгнанию оккупантов, причем сделал это в дни Ашуры
[18]. А Дабижа расстрелял из пушек мятежников, укрывшихся в мавзолее имама Резы в Мешхеде, в количестве нескольких сотен человек23.
Оба находились на службе России. Поступки обоих были одобрены лично царем.
Я задержался на этом периоде отношений отнюдь не с целью насмешки и куража. С моей точки зрения, эти годы в истории Персии крайне важны. Они положили начало почти столетнему иноземному господству, скинуть которое удалось лишь в результате восстания Хомейни.
Первая половина XX в. была отмечена двумя ключевыми событиями в наших с Персией отношениях: в 20-е годы мы утратили все позиции в этой стране, в начале 40-х вновь попытались их утвердить.
