Пытаясь оградить Пу И и ряд других деятелей от хунвэйбиновских наскоков, Чжоу Эньлай, по китайским данным, якобы предложил в виду особенности обстановки в Комитете по изучению исторических материалов НПКСК разрешить им не принимать участие в «культурной революции». Однако это «неучастие» продолжалось недолго, всего половина месяца, вскоре данное решение было отменено уже другими лицами
[362].
По мере углубления и развития «культурной революции» обстановка в стране становилась все напряженнее.
В начале января 1967 г. отряды цзаофаней и хунвэйбинов Шанхая, опираясь на поддержку армии, захватили редакции городских газет «Цзефан жибао» и «Вэньхуэй бао» и после недели кровопролитной борьбы и штурма овладели зданиями горкома партии и народного комитета Шанхая. Эта акция была названа январским «захватом власти». Мао Цзэдун лично одобрил действия своих сторонников в Шанхае и призвал всю страну последовать их примеру. «Это – великая революция, утверждал «великий кормчий». – Это великое событие несомненно сыграет огромную стимулирующую роль в развитии движения великой пролетарской культурной революции во всем Восточном Китае, во всех провинциях и городах»
[363]. Эти события в Шанхае в истории «культурной революции» получили название «январского шторма».
Один из участников «банды четырех», которых через месяц после смерти Мао Цзэдуна в 1976 г. арестовали и осудили, Чжан Чуньцяо, характеризуя этот период вспоминал: « В то время, когда мы только-только захватили власть, еще вовсе не было придумано таких слов, как «январский шторм». Только потом, с целью отражения контрнаступления буржуазного экономизма и был проведен захват власти. Об этой обстановке мы доложили в ЦК, председатель Мао утвердил эти действия, считая, что захват власти совершенно необходим и правилен. Только тогда и появился термин «захват власти». Он был предложен председателем Мао»
[364].
В январе вслед за Шанхаем было объявлено о «захвате власти» в Пекине, в провинциях Шаньси, Гуйчжоу и Хэйлунцзян. В Пекине цзаофани начали атаку на отдел единого фронта ЦК КПК.
В это время неожиданно из Северо-восточного Китая в Пекин приехала его бывшая жена периода Маньчжоу-Го Ли Юйцинь, у которой дома возникли некоторые серьезные проблемы. Вскоре, как только началась «культурная революция» тридцатидевятилетняя Лю Юйцинь, ее семья и родственники подверглись наскокам красных охранников, которые обвинили Лю в том, что она была «женщиной императора». С ней стали вести борьбу, ее сильно презирали и она не могла участвовать в «революционных организациях» для ведения «культурной революции», ее отстранили от должности, начали вести расследование. В такой сложившейся невыносимой обстановке она решила ехать вместе с женой ее старшего брата в Пекин и от Пу И потребовать письменных свидетельств: как конце концов Ли Юйцинь попала в во дворец? Является ли она женщиной императора? Имеет ли какое либо отношение ее родные к родне императора? Однако они приехали не вовремя. Пу И с каждым днем становилось все хуже.
В Пекине эта «гостья» узнала адрес, где проживает император и его ближайшие родственники. Пу И в это время уже тяжело болел и лежал в больнице. Она пришла домой к брату императора Пу Цзе и узнала от него, что Пу И тяжело болен – у него рак печени, который неизлечим. Однако несмотря на такое сообщение она заявила Пу Цзе, что приехала рассчитаться с Пу И, вести с ним борьбу, что его брат будучи императором угнетал ее и он за это ответит, и получить письменные свидетельства. В Пекине она вошла в сговор с хунвэйбинами «Красного третьего штаба» столицы. В 9 часов утра 30 января 1967 г. она вместе со снохой появились в здании больницы, где лежал Пу И. Ворвавшись в палату, она заявила, что является представителем народа Северо-восточного Китая и должна рассчитаться по старым счетам с Пу И.
Она потребовала, чтобы Пу И написал для нее «свидетельские материалы», передав ему заготовленные тезисы из 14 пунктов, после чего покинула палату больного. С помощью брата Пу И постарался ответить на эти пункты, написав длинные свидетельские показания, объемом более 3 тыс. иероглифов. Он сообщил, как Лю попала во дворец, о выдвинутых «двадцати одном» и «шести» запретов для супруги в отношении ее родственников, запретив ей видеться с ними.
Затем вечером 7 февраля 1967 г. она вновь появилась в палате Пу И приведя с собой группу бунтарей. Стоя перед лежащим и мучающимся от страшных болей бывшим императором они устроили «собрание критики». «Мы страстно желаем схватить тебя и вернуть в Северо-восточный Китай, – кричали бунтари, – разбить твою собачью голову!»
В своем дневнике 10 февраля 1967 г. Пу И записал: «За совершенные мной перед народом преступления в истории я был амнистирован председателем Мао и партией и вновь стал человеком. И вдруг сегодня появились лица, которые подстрекая не знающих действительного положения дел людей, хотят от имени народа Северо-востока Китая нападать на меня, сами действуя беззаконно»
[365].
Со «свидетельскими материалами» Пу И Лю вернулась домой, однако эти материалы не изменили ее судьбы, хотя деятельность хунвэйбинов по «расследованию» ее дела была прекращена, вскоре она также получила работу.
Волны «культурной революции» накатывались одна за другой. 1 апреля 1967 г., когда Пу И вновь попал в больницу, в «Жэньминь жибао» была опубликована статья члена «Группы по делам культурной революции», историка по образованию, в прошлом референта в канцелярии Мао Цзэдуна Ци Бэньюя «Патриотизм или национальное предательство? (О реакционном кинофильме «Тайные истории Цинского двора»)», перепечатанная всеми крупными газетами.
Фильм этот, снятый в Сянгане еще до создания КНР, повествовал о событиях 1900 г., когда шла борьба между императрицей Цыси, хотевшей в союзе с ихэтуанями воевать против объединенной армии восьми держав, и молодым императором Гуансюем, искавшем путей к соглашению с иностранцами ввиду явной невозможности победы над ними.
Статья была формально посвящена развернувшейся дискуссии 50-х годов, после выхода на экраны художественного фильма «Тайные истории цинского двора»
[366], на самом же деле она использовалась как повод для атак на председателя КНР, члена Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, второго по значимости человека в государстве Лю Шаоци, который якобы очень ценил данный фильм, называя его «патриотическим». А Мао Цзэдун же считал этот фильм «предательским». Данная статья спровоцировала новые группы хунвэйбинов и цзаофаней, которые в апреле– июне 1967 г. пытались найти Пу И и вести с ним «критику» и «борьбу». Материалы, опубликованные Ци Бэньюем, подтолкнули китайское агенство новостей на создание документального фильма «Пу И – последний император Китая», в котором также звучали различные угрозы в адрес бывшего императора. Такие действия властей оказывали отрицательное влияние как на больного Пу И, так и на сотрудников больницы, где он лежал. Его палата превратилась в какое то судилище, он стал новой мишенью критики, он вынужден был тайком сбежать из больницы домой.
