– Кто такие? – поинтересовался он, прервав затянувшуюся паузу. При этом он неодобрительно посмотрел на давящегося смехом Дэнни.
– Американские туристы, – ответил я и пожал плечами.
Спасатель посмотрел на меня каким-то замутненным, как у рыбы, взглядом. Ему определенно не помешало бы поспать несколько часов.
– Ладно хоть не русские, – пробормотал он, покачал головой и снова с ожесточением потер лицо ладонью.
– Я – русский, – с вызовом произнес Виктор. – А чего не так с моими соотечественниками?
– Мне вообще без разницы, кто вы и откуда, – холодно сказал мужчина. – Короче, здесь, в маяке, – спасатели и полиция. Днем выезжаем в город и пытаемся найти выживших. Размещаем их здесь. Но такого, чтобы люди приходили ночью своим ходом, да еще и с таким грохотом, пока не было.
– Ну так американские туристы же, – усмехнулся Дэнни.
– И что в этом такого? – поинтересовался я у мужика, не поддержав желания нашего парня повеселиться.
– А то, что хрень какая-то творится, – резко сказал незнакомец. – Две недели назад по городу бегали какие-то ублюдки в черной форме. Палили во все, что движется. Причем серьезные это были люди, на бронетранспортерах, по жилым кварталам из РСЗО долбили, сволочи отмороженные.
– «Новый рассвет», что ли? – спросил я.
– Встречались уже? – заинтересованно посмотрел он на меня.
– Да. Только вот вчера их главную базу отряд сталкеров штурмом взял, – я пожевал губами, думая, стоит ли открывать всю правду, и решился: – Я тем отрядом командовал.
– Ладно тебе заливать-то. – Спасатель недоверчиво посмотрел на меня. – Отрядом командовал, вчера они базу брали. Две недели прошло с тех пор. Какие-то уроды снесли до фундамента один из небоскребов на площади Синеландия.
[17] Там у «Рассвета» база и была.
– Как – две недели? – ошалело спросил я. – Я точно помню, что это было вчера.
– Ты еще скажи, что Рио-Зона позавчера расширилась, – усмехнулся спасатель.
Именно это я и собирался сказать. Я никак не мог взять в толк, что происходит и почему этот человек говорит какие-то странные вещи.
– Да у тебя, видимо, с недосыпа день за семь пошел, homie, – улыбнулся я. – Тебе надо бы немного отдохнуть.
– Шон, дружище, он правду тебе говорит – две недели прошло, – раздался у меня за спиной голос Виктора. – Парни из «Лиги» две недели сидели на осадном положении: то от тварей, то от остальных бандитов отбивались.
* * *
– Вик прав, – добавил Дэнни. – Две гребаные недели. И кормить нас тогда стали реже. И хуже.
В массовое помутнение рассудка я не верил. Оставался только один вариант: с головой проблемы были только у меня.
– Я попал в аномалию, nigga, – задумчиво протянул я. – Под небоскребом была лаборатория, охранники там дрались как бешеные. Потом мы вырубили свет. Они держали тварей в клетках с электрозамками, монстры вырвались, наших почти всех перебили.
Мои спутники и спасатель молчали, никак не комментируя мои слова. Дэнни, как мне показалось, не особо вникал в то, что я говорил, а вот Виктор слушал внимательно, его реально заинтересовала моя история.
– В лаборатории изучали управляемые аномалии, один из ученых включил установку, – продолжал я. – Из всего отряда нас там двое осталось: я и сталкер один – босниец по имени Шамиль. Короче, меня затянуло в аномалию, очнулся я уже на побережье.
– Ты, что же, кино не смотришь? – усмехнулся Дэнни. – Пятый «Терминатор». У них там машина времени в подвале стояла. Вот и ты в такую же попал.
– Да бред этот твой пятый «Терминатор», nigga, – огрызнулся я. – Не понимаю, кому такое вообще может понравиться. Хуже третьего. – Но не время было высказывать свое мнение по поводу ретрокинематографа, поэтому я перевел тему: – А почему свет есть? У вас тут заправка с собственным озером бензина? – спросил я у нашего собеседника, указав на маяк.
– Не знаю я, – признался спасатель. – Неделю нам действительно приходилось жечь бензин для генераторов. А потом снова напряжение в сети появилось. Почему, как уже сказал, не знаю. Ладно, парни. – Мужчина снова потер глаза. – Мне по большей части наплевать на то, откуда вы. Если, конечно, вы не связаны с «Новым рассветом» или бандами. А вы, откровенно говоря, не похожи ни на тех, ни на других.
– Ага, таких, как мы, туда не берут, homie, – кивнул я, улыбнувшись.
– Оставайтесь на ночь, только ведите себя тихо, – сказал спасатель, пропустив мимо ушей мою реплику. – Правила простые: оружие с примкнутым магазином не носить; не воровать; если в пьяном состоянии себя вести не умеете – не пить. И еще, мы дармоедов не держим, поэтому если до завтра не свалите, то придется поработать.
– А что за работа? – поинтересовался Виктор.
– Ну, кто что умеет, тот тем и занимается, – пожал плечами мужчина. – Мы постоянно заняты: либо в охране, либо в рейдах по городу, – так что задницы подтирать всем у нас времени нет. Ну, все ясно?
Мы подтвердили, что все поняли, после чего нам наконец позволили подобрать с земли оружие и пройти к маяку.
Народ размещался в подвальном помещении под маяком. Там было достаточно тепло, хоть и сыро. Бетонные стены кое-где поросли плесенью, но, пожалуй, это было самым безопасным местом в этом лагере.
Коридор заканчивался темным помещением, которое пытались осветить двумя «переносками». Пытались, стоило признать, неудачно: маломощные лампы были не способны разогнать темноту и только мешали глазам привыкнуть к ней.
Почти все пространство на полу было занято лежаками и спальными мешками, между которыми оставались зазоры примерно с ладонь. Но это было все же лучше, чем спать на картонных коробках в бараке отморозков из «Лиги». И уж тем более лучше, чем валяться где-нибудь в кустах в виде мутантских фекалий.
Охранники в полицейской форме гарантировали сохранность вещей, и я предпочел поверить им, хотя копам обычно не доверял. Но эти, по крайней мере, не свалили из города, как ублюдки из полицейского департамента Нового Орлеана, а остались и помогали людям. Это красноречиво говорило об их моральных качествах.
Поэтому вещи я оставил. Даже винтовку, с собой взял только пистолет. Те же самые охранники сказали, что в ангаре наверху стихийно организовались рынок и нечто вроде точки с фастфудом. Столовая – не столовая, бар – не бар. В общем, не пойми что, но перекусить, как они нас заверили, там можно было.
А голод уже давал о себе знать. То, что мы съели в фавелах, успело не только перевариться, но и забыться. В животе посасывало и периодически жалобно урчало. Еще бы, после такой-то пробежки по ночному городу.
