Где-то очень глубоко, почти в подсознании, она спросила себя, не становится ли бесчувственной по отношению к жизненному опыту. Она испытала так много удовольствий в бесконечной веренице вечеринок Нового Монако, что теперь её будоражили только все более экстремальные вещи. Она почти завидовала Шасте с её деловыми поездками и медленным восхождением к контролю над инженерной империей, раскинувшейся на десять миров. Её семейное наследие было осязаемым, в то время как империя Девойал представляла собой всего лишь цифры.
Посреди второго тура гонки ракетопланов – Анджела поставила четверть миллиона долларов на изумрудный самолет, которым управлял Дюк Дуглас, потому что ей понравилось имя, – Хьюсден легко кивнул Шасте.
– Я вдруг увидела того, с кем хочу поздороваться, – объявила она и ушла.
– Это было утонченно, – упрекнула его Анджела.
– Знаю, малыш, прости.
Элка Анджелы сообщила, что рыночная тревога по производству биойля поменяла статус на «первый оранжевый уровень»; Сент-Либра продолжала наращивать поставки через портал в Ньюкасле. Анджела не обратила внимания на предупреждение, её сердце вдруг забилось сильней, потому что она догадалась, что сейчас произойдет. И да, она была настоящей жительницей Нового Монако, и познала жизнь почти во всех её изумительных аспектах, и стала профессионалкой в том, что касается пресыщенности, но, похоже, остались кое-какие вещи, волнующие по самой своей природе…
Хьюсден кашлянул.
– Анджела, я думаю, между нами все идёт хорошо, и я бы хотел, чтобы так было всегда.
Она улыбнулась, увидев на его широком лице ожидание. Оно было искренним – Анджела достаточно хорошо его знала, чтобы это понять.
– Да, конечно, я хочу быть с тобой всегда.
Хьюсден наклонился и нежно её поцеловал.
– Спасибо.
Анджела вдруг поняла, что смотрит на коробочку, которую он ей протягивает. Она широко улыбнулась и открыла подарок. Там лежало кольцо с чистейшим камнем. Чистейшим и сверкающим. От неподдельного удивления и удовольствия Анджела прижала руки к щекам.
– Ох, Хьюсден, это же…
– Ага. Я добыл для тебя бриллиантовое обручальное кольцо. Зови меня Мистер Классика.
Хихикнув, она взяла кольцо и принялась восхищённо разглядывать. И – тадам! – оно безупречно подошло.
– Да как же, клянусь всеми транскосмическими мирами, они такое делают? Потрясающе. Я его люблю.
Маленькая коварная часть её разума изнывала от желания похвастать кольцом перед Шастой, которая помрет от зависти.
– В одной из наших семейных шахт на Моссельбаае нашли огромный алмаз. Я передал его одной компании в Амстердаме, которая разрабатывает новую технику шлифовки. Она как-то связана с точными нейтронными лучами. Ну и, короче говоря, они сделали из него кольцо. Первое в своем роде – и единственное, насколько я знаю.
– Спасибо. – Новый поцелуй, на этот раз более страстный. – Спасибо тебе большое.
Она угостила его креветкой в чесночном соусе, он предложил фужер шампанского с толикой малиновой водки «Джи-Кей». Они снова поцеловались.
– За предложение тоже спасибо, – сказала Анджела. – Ты весьма завидный улов, знаешь ли.
– Могу сказать то же самое о тебе.
– Ну что, детей заведём?
– Я бы хотел. Уверен, адвокаты придумают какой-нибудь способ.
– За это мы им и платим, – согласилась Анджела.
Разумеется, не будет никаких объявлений, пока обе команды адвокатов не соорудят базовое соглашение, – так все происходило на Новом Монако. Несомненно, на переговоры и доработку контракта уйдет пара месяцев, ведь он в деталях будет регулировать все, включая количество детей, которое они могут себе позволить, и процент состояния, которое эти дети получат с обеих сторон. В конце концов, кому нужны отпрыски, которые не дотягивают до обязательного для гражданства Нового Монако объема активов в пятьдесят миллиардов? Не ей, это уж точно.
– Знаешь, если у нас будет ребенок, я бы хотела, чтобы он общался с людьми из разных кругов, а не только с денежными мешками вроде меня и тебя с твоими сырьевыми заводами.
– Разнообразие? – задумчиво проговорил он. – Это мило, но базовая стратегия все равно нужна.
– Знаю. Это просто мысли вслух.
Работа с деньгами, которые существовали сами по себе, все больше беспокоила Анджелу, по мере того как она медленно включалась в рыночные дела вместе с отцом. Для Девойалов это были уже не деньги, не на самом деле, не как для миллиардов обычных межзвёздных граждан, которые знали толк в банковских счетах и вторичках… не монеты и не кредитные счета. Повинуясь руководящей стратегии отца, их ИИ манипулировал чистыми бинарными цифрами, скрещивая их с цифрами, принадлежавшими другим людям. Рынки, с которыми они имели дело, были воистину прекрасны в своей сложности, но, когда заканчивался рабочий день, оставались всего лишь новые цифры. Понимать, где причина, а где – следствие, становилось все трудней, а вместе с пониманием пропадала и важность.
– Это очень мило, – сказал Хьюсден. – Из тебя получится замечательная заботливая мать.
– Ха! Я просто практична – до той стадии ещё далеко. Кстати, скажу тебе прямо сейчас, что вынашивать ребенка будет суррогатная мать. Раниета, быть может, считает романтичным и по-старомодному шикарным таскать ребенка внутри себя целых девять месяцев. Но я трачу слишком много денег, времени и усилий, чтобы поддерживать это тело на пике формы, и не желаю от этого отказываться.
– Уверяю, я высоко ценю твой пик формы. Когда ты рядом, продажи бодрящего токса резко падают.
Анджела придвинулась ближе и дала ему ещё раз глотнуть из хрустального фужера.
– Хьюсден, можешь не отвечать, но… ты один-в-десять?
Он покачал головой:
– Нет, малыш, я не такой. Я родился раньше, чем это стало возможным. Промахнулся на пять лет, как сказал мой отец. А что, тебя это беспокоит?
– Да нет, что ты. Кроме того, скоро ты сможешь омолодиться. Говорят, Бартрам почти закончил разрабатывать процедуру.
Он поднял фужер.
– За надежду.
Они доели остатки жаркого, пока ракетопланы продолжали шнырять туда-сюда в небесах. К последнему, финальному вылету в карман Анджелы вернулись три четверти миллиона.
– Будь я проклят!
Хьюсден потерял полтора.
– Не ворчи, – сказала она, поддразнивая его. – Вместе мы все равно впереди.
– Да, но мы ещё не женаты.
Фонтаны начали опускать танцующую завесу брызг, и гости впервые смогли увидеть противоположный берег озера. Когда они узрели завершающий аккорд празднества, разразились долгие и восторженные аплодисменты.
– Он, наверное, шутит, – сказала Анджела.
На большой бетонной площадке на берегу в перекрестье дюжины мощных прожекторов стояла невероятно старомодная серебристая ракета. Вдоль её покрытых инеем боков чувственно сочился белый туман. На верхушке приютилась до невозможности маленькая сине-серая капсула, алая ступень ракетного двигателя на самом кончике казалась примитивной штукой, добавленной в результате запоздалых раздумий. Из расположенной рядом пусковой башни, наполовину состоявшей из кабелей и труб, к капсуле тянулась толстая «рука».
