– Отнюдь, – ответил Хьюсден. – Я слышал про эту штуку. Она называется «Меркурий-Атлас».
– Чего?
– Космическая ракета с одноместной капсулой на вершине. Это полномасштабная реплика первой ракеты, в которой Америка послала человека на орбиту. Вместо старой электроники там надлежащая сеть, и в капсуле современные системы безопасности, но в целом это орбитальная миссия из тысяча девятьсот шестидесятых
[67].
– И она полетит?
– О да, все настоящее. Честь выпала кузену Матиффа, Нанджиту.
– Нанджит полетит на орбиту? – возмутилась она. – Этот токсовый торчок?
– Ему ничего не надо делать, и это всего пара витков. Шлепнется в Танюкское море в ста двадцати пяти километрах отсюда. Матифф специально для этого импортировал несколько катеров и спасательных вертолётов.
– Сукин сын! Сколько это ему стоило?
– Шестьдесят-семьдесят миллионов, как говорят. Ему пришлось обратиться к «Боинг-Зиан», чтобы они все построили. Было трудно: изначальные чертежи не сохранились. Их дизайнерам пришлось восстанавливать капсулу и ракету по музейным экспонатам путем реверс-инжиниринга
[68]. Похоже, ему пришлось пообещать спонсировать две выставки в Смитсоновском институте, просто чтобы им дали нужный доступ.
Анджела неудержимо рассмеялась.
– Это положит начало гонке вооружений на вечеринках.
Она развернулась, чтобы посмотреть на ликующего принца, который стоял перед величественным шатром в бедуинском стиле на вершине холма и кланялся раз за разом. Она заметила рядом с ним двух Нортов-2, которые выглядели расслабленными и довольными. Что-то показалось ей неправильным в этой сцене – «Нортумберленд Интерстеллар» и биойлевый конгломерат семьи принца не были настоящими противниками, но и не питали друг к другу особой любви.
В основании склона включились гигантские проекторы, демонстрируя Нанджита, который выбирался из грузовика у подножия причальной башни. Он был в громоздком серебристом космическом скафандре с тускло-оранжевым шлемом-пузырем. Все выглядело настоящим, включая рифленые шланги, которые одним концом были воткнуты в разъемы на его груди, а другим – в металлический блок системы жизнеобеспечения, который нес позади человек из команды помощников.
Опять раздались аплодисменты.
Анджела велела элке снова позвонить отцу, на этот раз воспользовавшись полным приоритетом. Он по-прежнему не отвечал. Ну нет, это совсем неправильно. Она соединилась с ИИ особняка и закрыла глаза, отстраняясь от возобновившихся безумных космических гонок, чтобы изображение на сетевых линзах сделалось четким.
– Мой отец в особняке? – спросила она.
– Да, мэм, – ответил ИИ.
– Где?
– В своем кабинете.
– Используй внутренние сенсоры и дай мне картинку.
– Не могу подчиниться.
– Почему?
– Сенсоры в комнате отключены.
Тепло, в котором Анджела с таким наслаждением купалась, – тепло от шампанского, вечернего воздуха, вечеринки, предложения руки и сердца – покинуло её тело.
– Кто их отключил?
– Это мог сделать только ваш отец. Он последний человек, который, согласно моим записям, вошёл в ту комнату.
– Вот дерьмо! – Она резко встала и сказала элке: – Прикажи экипажу готовить мой самолет к взлёту. Я уезжаю прямо сейчас.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил Хьюсден.
– Это папа, он умышленно отключился от всех каналов связи.
– С чего вдруг?
Анджела с лёгким раздражением пожала плечами.
– Ладно, – покаянно признал Хьюсден. – Глупый вопрос.
– Ничего страшного.
– Что ты собираешься делать?
– Поговорю с дураком, узнаю, что случилось.
Сказав это, она заметила, что рыночное предупреждение по биойлю перешло на «полный оранжевый». Излишек, который вливали в ГЕ, оказался самым высоким с 2095 года, когда создание Альянса защиты человечества нанесло серьезный вред государственным бюджетам и погрузило транскосмические миры в рецессию, от которой они до сих пор не оправились.
– Я поеду с тобой.
Анджела поколебалась.
– Это очень галантно, но я справлюсь сама. Оставайся и насладись тем, как Нанджит взорвётся.
– Ладно. – Хьюсден подарил ей поцелуй. – Я не так планировал провести эту особенную ночь.
Подкатил багги с шофером и остановился возле стола.
– Я тоже. Прости, я все возмещу. Я так и не надела кожаный костюм. И не собираюсь допустить, чтобы он пропал впустую.
– Буду ждать, когда ты сдержишь слово, – спокойно сказал он.
Она забралась в багги, который быстро поехал вверх по склону. Элка сообщила, что звонит принц Матифф. Оглянувшись на его роскошный шатер, Анджела увидела, что он провожает взглядом её багги, опираясь на подлокотник своего огромного кресла.
Ниже на берегу проекторы сфокусировались на лифте, который поднимал Нанджита по причальной башне.
– Неужели ты нас покидаешь? – спросил принц.
– Прости, Матифф, кое-что случилось.
– Правильное обращение к королевской особе моего ранга – ваше высочество.
«Что?!» – беззвучно возопила она. Матифф превращался в настоящего засранца.
– Прошу прощения, но мне надо уйти.
– Понимаю.
Какой-то первобытный инстинкт разжег тревогу Анджелы. Бросив взгляд на королевский шатер, она увидела Норта-2, который добродушно посмеивался рядом с ухмыляющимся Матиффом. Ухмылка была весьма неприятная.
– Быстрее, – приказала она шоферу.
Через несколько минут они подъехали к её самолету – гладкому, с изогнутым треугольным крылом «Гипер-Лиру LV-505z», который на полном ходу выдавал три и восемь десятых Маха. На такой скорости полет к имению Девойал занимал всего двадцать пять минут. Она велела пилоту гнать во весь опор.
Они едва успели перейти к сверхзвуковой, как её элка выбросила на сетевые линзы красное рыночное предупреждение. Глобальный рынок заметил излишек биойля в ГЕ. Семь самых больших компаний, работавших не на Сент-Либре, предлагали к продаже ещё больше, и этого хватило бы на весь грядущий год в сочетании с количеством, которое уже фигурировало на фьючерсных рынках. Но по-настоящему её тревожило не количество, которое было ошеломительным, а цена: семь производителей держались общего уровня.
