Йен затаил дыхание. Ничего не произошло, в сети башни не поднялась тревога, головорезы не выскочили из своей квартиры, размахивая оружием. Он тихонько выдохнул, почти не разжимая губ, и почувствовал, как напряжение в спине спадает. Снова взвёл предохранитель на пистолете и разжал хватку.
Обычно на этом этапе команда по освобождению заложников посылала облачко смартпыли через отверстие, чтобы изучить обстановку, определить расположение плохих парней и жертв. Не сегодня. Йен взял маленький прозрачный пластиковый резервуар и посмотрел на «муравья» внутри. Это была одна из игрушек, которые передал Ральф. Йен по-прежнему не до конца понимал, с чего вдруг секретный агент стал с ними сотрудничать, но осознание того, что у них есть своего рода поддержка сверху, придало неофициальному наблюдению законность, которая успокаивала. Впрочем, Йен стоически принимал тот факт, что агент бросит их в ту же секунду, когда что-то пойдет не так.
Маленький кибернетический муравей пробрался через просверленную дыру, по пути разворачивая паутинное волокно. Простое дистанционное управление, устранявшее необходимость в любых беспроводных соединениях, которые можно засечь. На сетке Йена развернулся причудливый черно-белый вид через объектив «рыбий глаз». Волокна ковра возвышались вокруг него, точно джунгли из коротких и толстых деревьев. Он направил муравья к первой паре туфель.
Всего их было восемь: от традиционных вечерних, черного цвета, ручной работы, до крепких высоких ботинок, включая поношенные кроссовки. Муравью понадобилось одиннадцать минут, чтобы добраться до каждой пары и приклеить на каждую подошву смартмикробный жучок. В конечном итоге Йен провел его обратно к дыре, сворачивая паутинное волокно. Когда муравей вернулся в контейнер, в дыру направился другой зонд. Он смешал частицы штукатурки с прозрачным эпоксидным клеем, и получившимся составом заполнил дыру, так что не осталось ни единого намека на проникновение. Когда Маркус Шерман завтра утром откроет гардеробную, все будет как раньше. Йен надеялся лишь на то, что Шерман положил в шкаф туфли, которые были на нем той ночью, а не швырнул где-то в комнате, когда они с Валентиной срывали друг с друга одежду. Почему-то он не мог себе представить, чтобы Шерман совершил нечто столь спонтанное. Судя по тому, что Йен увидел за последнюю пару недель, одержимость этого человека контролем распространялась на все грани его жизни.
Анджела проснулась и обнаружила, что серебристое термоодеяло ночью каким-то образом соскользнуло с тропического спального мешка. У нее замёрзли ноги, а нос заложило из-за прохладного воздуха. Кольцевой свет и авроральные призраки переливались на внутренней поверхности палатки-столовой, где установили койки, создавая вечные изменчивые сумерки. Казалось, что половина персонала лагеря сопит, кашляет или вертится с боку на бок. Никто не лежал спокойно.
Без часов на сетке, сообщивших, что сейчас всего лишь пять утра, Анджела бы ни за что не определила время. Она села, чтобы вернуть одеяло из фольги на прежнее место, и увидела на соседней койке Пареша. Он вернулся с патрулирования пару часов назад и ещё через три должен был отправиться на новое. Только этим он и остальные легионеры и занимались в последние дни: вновь и вновь топали вокруг Вуканга, и сенсоры на их шлемах усиленно сканировали пространство сквозь дождь и туман, причудливый свет и электрические бури.
Она окинула его тоскливым взглядом. Молодое волевое лицо капрала с каждым днём старилось, под глазами появились темные синяки, щеки покрыла щетина, под подбородком резко обозначился кадык. И грязь. Они все теперь были грязные, почва джунглей забивала каждую пору кожи, затвердевала под ногтями и в свалявшихся волосах. Никто не тратил время на душ.
Одинокий, голый, вдали от чужих глаз. Слишком большой риск, когда рядом бродит монстр.
Пареш дёрнулся и тихонько застонал. Каким-то образом он умудрился обернуть однотоговый
[86] спальный мешок вокруг себя. Анджела подошла к Парешу и медленно расстегнула молнию на мешке, стараясь его не разбудить. Потом пристроилась на краешке койки и накрыла их обоих своим расстегнутым мешком, точно узким одеялом, а поверх кинула одеяло из фольги. Пареш опять вздрогнул. Она погладила своего глупенького, встревоженного щеночка, как сделала бы с любым ребенком, которого мучают ночные кошмары, и он прильнул к ней. Его дыхание успокоилось, сон сделался глубже. Удовлетворенная Анджела обняла его, защищая. И тут увидела Мадлен по другую сторону палатки-столовой: девушка не спала и следила за ней. Они долго смотрели друг на друга, потом Анджела криво улыбнулась девушке. Мадлен в конце концов ответила такой же улыбкой, снова опустила голову и закрыла глаза.
Анджела лежала совершенно неподвижно, от изумления кровоток в её теле усилился, согревая. «Она знает. Этой улыбкой она говорит мне, что знает». Какая-то часть её желала вскочить с койки и побежать к девушке. Искушение было почти непреодолимым. Но если она так поступит, значит последние двадцать лет потрачены зря. Эльстон, всего-то в паре коек от нее, разберется в случившемся, потому что он упорный маленький засранец. С такими сведениями он может даже пойти дальше и понять, что её тело с генетически улучшенными органами справилось с наркотиками, которыми её накачали, куда быстрее и эффективнее, чем они могли бы предположить. Что она никогда полностью не теряла контроль, как им казалось. Не то чтобы она лгала, но ей удалось не выдать столько истин, сколько, несомненно, выбалтывали другие в той дьявольской комнате. Она уберегла правду, которая давала волю к жизни, к борьбе, к сохранению рассудка.
Посреди мерцающего света осажденной атмосферы она крепче сжала в объятиях своего щеночка и заставила себя успокоиться. Удивительное дело, но вскоре она опять заснула.
Через час Анджелу разбудили приготовления к завтраку. Их с Парешем тела крепко переплелись. Легионеры вокруг многозначительно ухмылялись ей, садясь на своих койках. Она в ответ пожала плечами и тихонько разбудила его.
Мадлен и остальные работники столовой какое-то время бодрствовали. Завтрак уже подали, когда Анджела и Пареш потащились к раздаточному прилавку. Сквозь окна палатки падал розовый свет зари, освещавший жалкое зрелище ещё одного утра. Койки сгрудились в одном углу, столы – в другом, а раздаточные прилавки находились посередине. Крыша палатки была заштопана и снабжена перемычками, усиливавшими её на случай нового бедствия с градом.
«Все мы задним умом крепки», – подумала Анджела. Взяла большую чашку чая, прихватила контейнер с беконом и яичницей-болтуньей на тосте, прибавила контейнер поменьше с жаренными на гриле помидорами и грибами.
Они с Парешем сели рядом; он сонно тер глаза, она открывала контейнеры и вываливала еду на тарелку.
– Ты всегда так много ешь, – заметил он.
– Самый важный прием пищи за весь день, – наставительным тоном ответила Анджела. – Тебя мама этому не учила?
– Большинство моих знакомых девушек беспокоятся о своем весе. Но ты об этом как будто и не задумываешься.
