– Это хорошо?
Он ухмыльнулся и глотнул кофе.
– Конечно.
– У меня ускоренный обмен веществ. Мне просто нужно упражняться, и калории быстро сгорают. – Анджела бросила удрученный взгляд на дверь палатки. – Правда, сейчас нет возможности хоть как-то упражняться.
– Анджела…
– Звучит нехорошо. Ты точно хочешь меня о чем-то спросить?
Щеночек почти передумал, но вопрос грыз его изнутри.
– Почему ты здесь?
– В каком смысле?
– Ты знала, что пришелец существует, верно? Выходит, ты понимала, что в конце концов мы его найдем.
– Вообще-то, по-моему, это он нас нашел.
– Какая разница? Он здесь. Он настоящий. Ты не обязана была принимать предложение Эльстона вернуться сюда. Ты могла подождать несколько месяцев. Потом, после возвращения экспедиции, тебя бы оправдали. Ты это знала. Ты могла бы получить адвоката или кого-то в этом роде.
Анджела гоняла бекон вилкой по тарелке. Она смотрела на стоявшую за прилавком Мадлен, которая храбро улыбалась, выдавала контейнеры, находила дополнительные пакетики кетчупа, добавляла молока в чай, наливала кофе и отражала попытки флиртовать с нею. В личном деле девушки было маловато деталей, только общая информация: где родилась, родители, школа, адрес, кредитная история, пара отзывов от предыдущих нанимателей. Одна из миллионов двадцатилетних жительниц ГЕ, бесцельно бредущая по жизни. Только вот, конечно, на самом деле она не такова.
– Ну так почему? – настаивал Пареш.
– Хм. Пареш, ты когда-нибудь бывал в тюрьме?
– Нет. – Он сочувственно покачал головой.
– Тогда ты понятия не имеешь, на что это похоже. Я там провела двадцать лет, Пареш. Меня заперли, как зверя, на семь тысяч триста дней. И это за то, чего я не делала.
– Мне жаль.
– Да, я могла бы просидеть там ещё шесть месяцев. Но какого хрена? Я провела двадцать лет, зная правду, зная, что невиновна. Двадцать лет меня называли лгуньей. Двадцать лет я была каким-то комком нечеловеческой грязи без прав и без голоса. Двадцать лет жестокости за то, чего я не делала. Двадцать лет, потому что правительство и Норты порочны. Двадцать гребаных лет взаперти. Пришелец отправил меня туда. Монстр это со мной сотворил. Он все у меня отнял. Без остатка! Все, что я знала. Все, что я любила. Каждую ночь, когда меня запирали в гробнице, которую называли камерой, у меня оставалось лишь одно: знание, что он настоящий. Что он где-то здесь, смеется надо мной. Вот что помогло мне остаться в своем уме, пусть он и не совсем здравый. В общем, да, я вернулась сюда с экспедицией, которая собралась его выследить. Потому что я его найду, Пареш, с чьей-то помощью или без нее. И когда найду, я расквитаюсь с ним за все, что он мне сделал. И, Пареш, не стой на моем пути, когда это случится, потому что тогда ничто в целом мире тебя не защитит.
Она встала и решительным шагом вышла из палатки-столовой. Воздух снаружи был прохладным. И чистым, без спор, и потому она им наслаждалась, глубоко дыша и пытаясь успокоиться. Ночью, конечно, прошел дождь, растения и земля блестели. Но блеск был тусклым; листья на кустах и лозах сделались коричневыми по краям от непогоды, замёрзли во время града. В некотором отдалении она увидела Атьео и Джиллиан в броне, они шли вдоль ряда испорченных палаток. Джиллиан приветственно вскинула руку.
Позади захлюпали по грязи чьи-то ноги. На одну благословенную секунду Анджела решила, что это Мадлен. Но нет, шаги были слишком тяжелыми для нее.
– Ты в порядке?
Она повернулась и уставилась на встревоженного Эльстона. Защитный бронежилет подчеркивал, насколько он широкоплечий. Для большинства людей его присутствие было бы пугающим.
– Тебе-то какое дело? – спросила она.
– Речь была уж очень впечатляющая. Я не все слышал, но достаточно, чтобы забеспокоиться.
– Я не сказала, что собираюсь его убить. Но в моем контракте ничего не говорится о том, что я должна его передать тебе целым и невредимым.
– Вообще-то у нас нет контракта.
Анджела коротко рассмеялась.
– Не думала, что у Господа есть юристы. Их ведь прибрал к себе другой парень, разве нет?
– Просто хочу убедиться, что ты не натворишь глупостей, только и всего.
– Спасибо за проявленный интерес, но, как я уже говорила, я способна сама о себе позаботиться.
– Да. Я в курсе.
– По крайней мере, мы все пережили ещё одну ночь. Но я вижу, пропускная способность релейной цепи по-прежнему плохая. Сарвар сумел запустить н-лучевик на замену?
Эльстон вздохнул.
– Нет. У них вчера весь день был сильный ветер. Сегодня попытаются опять.
– И если мы действительно поймаем пришельца, в каком бы состоянии он ни был, как доставить его в Абеллию?
– По такому случаю они пришлют «Дедал». Они пришлют армаду «Дедалов», если понадобится прорваться.
– Ого!.. Не знаю, насколько хороши у нас дела с субординацией, но кое-кто ворчит.
– Ворчит?
– По поводу того, что мы тут застряли. Люди говорят, что ты недостаточно стараешься нас вытащить.
– Ну что ж, я сделаю объявление по этому поводу сегодня, чуть позже. Как следует проясню, что требуется от нашей миссии.
– Мы остаемся? Это логично. Пришелец охотится за нами, и ради чего-то такого вся экспедиция и затевалась. Ради того, чтобы тот, у кого есть яйца, принимал настоящие решения.
– Ты не могла бы сказать, кто именно ворчит?
– Каризма Вадхай. Она очень недовольна тем, что находится тут, и думает, что АЗЧ должен предпринять больше усилий, чтобы нас защитить или эвакуировать.
– Я думал, ты укажешь на Давинию.
– Ага, и она тоже.
– Не переживай из-за Каризмы, я с ней разберусь.
– Знаешь, чего я не понимаю… – сказала Анджела.
– И чего же?
– Почему мы ещё не трупы.
– С чего вдруг ты такое говоришь?
– Я вернулась сюда. Иногда забываю, насколько же Сент-Либра огромная. Требуется событие вроде этого… – она взмахом руки указала на авроральные вымпелы, растянувшиеся по розоватому небу, – целая обезумевшая звезда. Вот тогда-то вспоминаешь, насколько она большая, какие тут масштабы всего. Так скажи мне, Эльстон, сколько пришельцев, по-твоему, живёт на этой планете? Сто миллионов? Десять миллиардов? Места хватит для вдесятеро большего количества, и перенаселение даже не начнется. А за нами охотится всего один. Один! Бессмыслица какая-то, если подумать. Где они, а? Где их деревни? Их города? Их фермы?
– Ксенобиологи уверены, что Сент-Либра подверглась биоформированию. Генетика растений слишком сложная, чтобы возникнуть здесь путем эволюции. Сириус попросту не такой старый.
