Он велел элке убрать сетку. В спальне было уютно и темно, тонкие лучи бледного солнечного света просачивались вокруг плотных полотенец, которые они повесили вдоль окон. Это временно, сказала Хасинта, пока не прибудут заказанные занавески. А потом занавески станут контрастировать с остальной комнатой. Её придется обставить. Купить новый ковёр. Их старая мебель тоже выглядела не на своем месте.
– У тебя на этой неделе много работы? – спросил он, выбираясь из постели.
– Не очень. Завтра шунтирование, так что дома буду поздно. А на пятницу запланирована замена лёгкого – рано утром. Не считая этого, будет обычная работа с жертвами аварий и ЧП.
– Значит, никто не экономит на операциях?
Она ухмыльнулась, закалывая волосы.
– Экономит.
– Да?
– Прости, лапуля, старая и дурная больничная шутка. Нет, все как обычно. А что?
– Люди говорят о рецессии. Я просто подумал, не начали ли страховые компании сокращать финансирование.
– Лапуля, страховые компании всегда пытаются уменьшить выплаты. Тут ничего нового. Если хочешь узнать, насколько все плохо, следи за инжиниринговыми компаниями. Половина городских фабрик поставляет продукцию Хайкаслу, водорослевым полям и рафинировочным заводам. Они-то и пострадают из-за отключения. В любом случае, все получают большую выгоду от биойля. Ты заметил, сколько стоит заправить машину?
– Ага. Но это все спрос и предложение. Без предложения Сент-Либры другие производители могут назначать цены как вздумается.
– Солнечные пятна не вечны.
– Нет, – осторожно сказал он. – Но я бы хотел подумать о том, как мы продержимся следующую зиму, если ГЕ и впрямь впадёт в рецессию.
– Да ну тебя, лапуля, мы справимся.
– Спасибо.
Сид пошел в ванную, чтобы принять душ. Когда он вышел, оказалось, что Хасинта приготовила его выходной костюм марки «Херон Тралл», который они купили пару лет назад. В магазине его пошили в точности по меркам Сида.
– Для такого ты должен хорошо выглядеть, – сказала Хасинта, критически разглядывая несколько галстуков.
Сид втянул живот. Почему-то брюки были тесноваты в талии.
– В этом суть дня.
Хасинта выбрала темно-пурпурный шелковый галстук.
– Этот, – решила она.
– Я как будто на свадьбу собираюсь.
– Выглядишь отлично.
Зара и Уилл уже сидели за кухонным столом, когда Сид спустился. Одетые в школьную форму, они ели кашу и сок, которые сами себе достали. Французские двери были открыты, впуская свежий утренний воздух.
– Папа! Ты идёшь на похороны? – спросил Уилл.
– Ничего подобного! Не будь таким нахальным, черт возьми!
– Следи за языком, – предупредила Хасинта позади него.
Зара начала хихикать.
– Я иду на заседание суда, – объяснил Сид. – Это важно. Там будет много репортеров.
– Это из-за того что напали на машину Норта? – спросил Уилл.
– Да. Но это не было нападение на машину.
– Ты сказал, что было, – упрямо проговорила Зара. – Ты сказал, что Брюссель его не убирал.
– Так и есть.
– И кто же его убрал? – спросил Уилл.
– Мы не знаем.
– Тогда почему ты идёшь в суд?
– Чтобы предъявить обвинение человеку, который замёл следы преступления. Послушай, все сложно, да. Я тебе вечером объясню.
Он сделал себе тост и вышел через французские двери во внутренний двор. Это было несправедливо по отношению к детям, но Сид сомневался, что сегодня сможет с ними мило поболтать. Его тревога росла. Даже телотрал уловил её признаки, медицинская функция вывела на сетку предупреждения о сердцебиении и уровне сахара в крови. Его обмен веществ ускорился, в организм хлынул адреналин.
Хасинта присоединилась к мужу.
– Все в порядке, лапуля? Ты какой-то… слегка растерянный.
– Все хорошо. – Он поднял голову и посмотрел на крутую крышу с маленькой ржаво-красной керамической черепицей и черными как сажа фотоэлектрическими панелями. – Знаешь, а ведь наверху есть место для куда большего количества панелей. Современных, с достойным процентом преобразования энергии.
– Наверное, да.
– Мы можем установить приличный гелевый аккумулятор с регенерацией, чтобы сохранять летнюю энергию, – и тогда не придется покупать её зимой.
– Они стоят целое состояние. Нам ещё нужно разобраться с отделкой.
– Нет смысла в отделке, пока не решены основные вопросы. Как быть с садом?
Он взмахом руки указал на косматую лужайку, всю в жёлтых пятнах после собаки предыдущего хозяина, которая мочилась где хотела. Окружавшие площадку приподнятые клумбы заросли сорняками.
– А что с ним?
– Он не годится для детей. Надо выкорчевать розы и остальные цветы, засеять все травой, может быть, сделать стойки ворот для Уилла. А с этой стороны можно разбить грядки с овощами. Места хватит. Можем купить новую морозилку, побольше, чтобы все в ней хранить. У нас зимой будет домашняя еда.
– Стоп! Во-первых, это тоже стоит целое состояние. Во-вторых, что случилось?
Сид бросил виноватый взгляд в сторону открытых дверей.
– Я на прошлой неделе говорил с Альдредом. ГЕ и, наверное, все остальные погружаются в рецессию. Сент-Либра поставляла шестьдесят процентов нашего биойля.
– Шестьдесят? Охренеть… Ты уверен? Я думала, около пятнадцати.
– Нет. Брюссель хотел, чтобы все в это верили. Похоже, хорошие маленькие производители биойля из ГЕ не инвестировали так, как следовало; деньги уходили на выплату дивидендов, а не на расширение инфраструктуры. Так что жизнь станет трудной на какое-то время – возможно, очень долгое время.
– Поэтому ты вдруг стал изображать выживальщика?
– Я получил на этих выходных премию. Внезапно. Это Альдред так сказал «спасибо» за расследование. Мы можем себе позволить сделаться чуть более самодостаточными.
Она надула щеки.
– Что ж, это не помешает, лапуля.
– Отлично, надо будет разобраться, что сколько стоит.
– А как же быть со щенком? Уилл каждый день вопросы задаёт. Он даже хорошо себя ведёт – настолько хорошо, насколько может. Нельзя вечно это откладывать.
– Конечно. Почему бы и нет? Стейки из собачатины неплохи под нужным соусом.
– Ох! – Рука Хасинты взлетела ко рту, она начала хихикать. Взволнованно взглянула на открытые французские двери. – Не смей! Они не поймут. Ты такой злюка.
Он ухмыльнулся и обнял её. Они поцеловались.
– Ну так какой породы? – спросил он. – Сенбернар? Овчарка?
