– Всего хорошего, Хьюсден. Ты был лучше всех.
– Всего хорошего, Анджела. Удачи.
Анджела спокойно ехала в свете ранних отблесков зари. Эта часть трассы 75 называлась «Аллигаторова аллея» и представляла собой автостраду на шесть полос, вдоль северной стороны которой бежал широкий водосток, образующий границу с обширным парком диких животных Эверглейдс.
– Кто это был? – тихонько спросил Сол.
Анджела предполагала, что говорила в полный голос, а не горловым шепотом, как обычно; он должен был услышать половину разговора, уловить эмоциональный тон.
– Старый друг, – сказала она, чувствуя, как пересохло во рту. – Я использовала последнее желание.
– Серьезно? Ты знакома с людьми, которые могут отдавать приказы губернатору штата?
– На их уровне все по-другому. Там действует взаимность.
– Но…
– Просто забудь об этом. Ребке он был нужен, и все. Остальное не имеет значения.
У съезда на парковую автостраду Глейдс были припаркованы пять патрульных машин и два больших бронетранспортёра национальной гвардии в качестве подкрепления для них. Анджела остановила «скорую», поравнявшись с первой патрульной машиной. На обочине их ждал полицейский в бронированной униформе. Она опустила оконное стекло.
– Мисс Девойал? – спросил он.
– Это я. – И она представила себе лицо сидевшего позади Сола, его боль и растерянность.
– У меня приказ проводить вас в Центр Дэна Марино, – сказал полицейский таким голосом, что любой бы понял: он не верит в реальность происходящего.
– Спасибо.
– Наверное, у вас там очень важный пациент, раз приказ пришел из самого губернаторского офиса.
– Моя дочь.
Это как будто удовлетворило полицейского, хотя ему хотелось узнать, почему она на водительском месте.
– Ладно, следуйте за мной.
Через четыре дня, когда командование АЗЧ свернуло операцию на Новой Флориде и эвакуировало остаток персонала через порталы, Анджела и Сол сидели в кабинете доктора Эльярда, старшего генетика Центра Дэна Марино. Доктор вошёл в белом халате, чем-то озабоченный, как все главы отделений. Он был невысоким и довольно грузным; редеющие волосы открывали широкий лоб, который, несмотря на включённый кондиционер, усеивали капли пота. Он сел за синий стол в стиле ретро-Коулсмит и натянуто улыбнулся им.
– Вчера мы получили результаты генетических анализов Ребки из Пекинского института геномики. Извините, что у нас ушло так много времени, чтобы с ними разобраться. Половина моих младших сотрудников работают волонтёрами в центрах для беженцев. Однако я просмотрел результаты сам. Должен признаться, я впервые в жизни увидел подобное.
– В каком смысле? – спросил Сол.
Доктор снял сетевые очки без оправы и начал их протирать.
– Команда, которая лечила Ребку в областной больнице Палмвилля, правильно предположила, что существует скрытая системная проблема. Мы её определили, когда секвенировали и оба ваших генома.
Анджела почувствовала, как кровь отхлынула от щек. Разобравшись с дыхательными проблемами Ребки путем внедрения временного дыхательного шунта, уменьшив нагрузку на её маленькие лёгкие, команда медиков Центра Дэна Марино с немалым рвением занялась её многочисленными расстройствами. Даже помеченная золотой звездой страховка Анджелы не покрывала стоимости всех анализов; ей пришлось заплатить недостающую сумму со вторичного счета, где хранились деньги, вырученные за продажу драгоценностей с Нового Монако.
– Что не так? – ледяным голосом спросила она.
– Миссис Ховард, – сказал доктор, – простите мою прямоту, но мы никогда не видели такого генома, как у вас. Вы один-в-десять, верно?
– Да.
– Что? – растерялся Сол.
– Один-в-десять – это термин, относящийся к особой искусственной последовательности, – пояснил доктор. – Она замедляет обычное старение после наступления полового созревания.
– Как такое могло случиться? – с глупым видом спросил Сол.
– Это эмбриональный процесс, – продолжил объяснять доктор. – Мы заметили, что функции ваших органов и иммунной системы были серьезно улучшены. У вас весьма необычный генетический профиль, миссис Ховард.
– Какое отношение это имеет к Ребке? – спросила Анджела. – Разве она не унаследовала мои гены?
– Боюсь, в этом-то и проблема. Вы, наверное, были очень ранним поколением.
– Верно.
– Ага. Понимаете, последовательности, которыми вас наделили, можно правильно и без каких бы то ни было проблем в развитии прибавить к ДНК во время эмбриональной модификации. Однако, несмотря на свою жизнестойкость, ваши добавочные последовательности отличаются значительной сложностью. Они не передаются в целости и сохранности, как гены рыжих волос, роста или плотности костей, всех компонентов, которые определяют, каким будет человек. Искусственные последовательности один-в-десять, в особенности новаторские вроде ваших, подвержены репликационной нестабильности в ходе естественного оплодотворения. Я так понимаю, Ребка была зачата естественным образом и зародышевую коррекцию никто не проводил?
– Она естественная, – прошептала Анджела.
– Вот здесь и кроется истинная проблема. Я удивлен, что ваш изначальный консультант по генетике об этом не предупредил.
– Вы хотите сказать, что Ребка заражена испорченной ДНК? – спросила Анджела.
– Это очень грубая интерпретация. Безусловно, множество её текущих недугов можно связать с необычными компонентами ДНК. Если бы вы провели тестирование сразу же после зачатия, тогда специальная генетическая процедура могла бы исправить проблему, перестроив последовательности. Понятное дело, это дорого, но вы в курсе. И подобное первоначальное лечение предоставило бы возможность наделить её более современными последовательностями, не в такой степени подверженными… ошибкам.
– Проблема в моих генах? – спросила Анджела.
– В нашем случае, боюсь, это так. Да.
– Ладно, – дрожащим голосом проговорил Сол. – Что нам делать? Как это лечить? Как исправить поврежденные гены?
– Мистер Ховард, – сказал доктор Эльярд. Он всем своим видом изображал симпатию и готовность разъяснить весьма плохую новость, которую родители всегда отказывались принимать. – У вас отличная страховка. Это означает, что мы можем обеспечить Ребке здесь, в Центре Дэна Марино, все удобства. Некоторые из систем, коими её снабдили в Палмвилле, чтобы поддерживать жизнедеятельность, в каком-то смысле грубоваты; ясное дело, в них нет ничего плохого, но мы способны предложить версии, не вызывающие такого неудобства. Честное слово, ей будет намного легче, и вы вместе с нею не будете испытывать такой стресс.
– Паллиативная помощь?
[99] – рявкнула Анджела. – Это вы нам предлагаете? Гребаный паллиатив?
