Живая. Здоровая. Счастливая. И на Сент-гребаной-Либре, в экспедиции, официанткой.
Такое не могло быть совпадением. О нет.
Анджела смотрела на это милое лицо, все ещё обрамленное шарфом, и вокруг них падал снег.
– Как? – взмолилась она. – Как ты могла оказаться здесь?
Ребка проказливо улыбнулась:
– Кто-то должен был следить за тобой, мама. Константин решил, что у меня это выйдет лучше всех.
– Константин? Константин Норт?
– Ага. Только не сердись. Он все знает. Он знает, что вы с отцом провернули в Абеллии мошеннический трюк.
– Как? – слабым голосом проговорила она.
– Потому что он понял, что официальная версия бойни глубоко ошибочна. Он хотел узнать, что на самом деле случилось с его братом той ночью, и для этого должен был все выяснить про тебя. Его люди собирали данные как следует, а не тяп-ляп, как полиция после твоего ареста. Он знает, что ты никого не убивала той ночью.
– Он знал, что я невиновна? Один из Нортов об этом знал?!
– Мама, ты украла у них сто шесть миллионов еврофранков.
– Для тебя! Чтобы вылечить тебя. Чтобы ты могла жить.
Глаза Ребки начали наполняться слезами.
– Знаю. Ты никогда не сможешь понять, сколько это для меня значило, когда мне про все рассказали. Услышать о том, что ты существуешь, было невероятно, но узнать о том, что ты сделала, о твоей жертве…
– Пожалуйста, – сказала Анджела, – можно мне тебя обнять? Я тебя не обнимала двадцать один год. Мне так трудно было расстаться с тобой.
Ребка широко раскинула руки, и Анджела почти упала в её объятия.
– Я не знала, – сказала Анджела, – я так и не узнала, помогло ли лечение. Не знала, жива ли ты. Ничего не знала, Я просто надеялась, и все. Надеялась двадцать лет. Ты моя дочь. Если у кого и должно было хватить сил, чтобы выжить, то лишь у тебя.
– Я тебя люблю, мама.
Анджела снова отстранилась от девушки на расстояние вытянутой руки, продолжая держать её за плечи, и изучила до жути знакомое лицо.
– Только погляди, какая ты стала хорошенькая.
– Да? Ну, у меня был хороший образец для подражания.
– Лечение помогло? Ты теперь в порядке? Твой отец думал, ты умерла. Я знала, что он ошибается.
– Да, мама, лечение помогло. Генетики Юпитера проделали хорошую работу. И я смогу иметь детей без осложнений.
– Постой! Что? Юпитер?
– Да. Как только Константин узнал про меня, он приказал доставить меня в обиталище.
– Почему?
– Хотел убедиться, что лечение будет успешным, ведь юпитерианские технологии лучше всех. Ученые Константина исследуют, как можно улучшить наш мозг. Он надеется, что так мы станем умнее и сможем победить Зант. Потому-то у них там есть и генетическое подразделение вместе с физическим.
Анджела презрительно хмыкнула.
– Какая разница? Ты жива, и ты здесь, со мной. Уверена, остальное безгранично меня взбесит, когда я узнаю детали, – но этот момент того стоил.
На лице Ребки появилась зеркальная ухмылка.
– Ты не хочешь рассказать мне, почему пришла сюда?
– Вот дерьмо! – Анджела повернулась, бросила взгляд на замёрзшую реку. Снегопад по-прежнему был слишком плотным, чтобы что-то разглядеть на расстоянии, превышающем несколько метров. – Рави жив.
– Что? Где?
– У водопада. Идём.
Они пустились в путь, все ещё держась за руки.
– Как ты узнала, что я здесь? – спросила Анджела.
– На тебе мой смартмолекулярный жучок.
– Стоило догадаться. И полагаю, эта штука на тебе тоже юпитерианская, верно?
– Ага, это метамолекулярное одеяние, оно может изменять внешний вид и предназначение. Ты видела бронированный вариант. Я не была уверена, что монстр не бродит где-то рядом.
– В нем тепло?
– О да.
– Повезло. Так для чего же оно тебе? Я пыталась понять, зачем ты здесь, с того момента, как увидела тебя.
– Ты правда поняла? Как только меня увидела?
– Ну разумеется, поняла. Ты моя дочь. В тебе есть кое-что и от Сола. Слава богу. Вот что помогло мне так легко узнать тебя в Абеллии. Если позволишь заметить, от этого у меня случился чертовски сильный шок.
– Сол. Мой отец?
– Да. Он не… Ну, скажем так, он помягче меня. Он тебе понравится; он весьма очарователен. Полагаю, Константин узнал, что он все ещё на Сент-Либре?
– Да. Я хочу с ним встретиться.
– Встретишься. Я уже. Все… получилось не так, как я рассчитывала. Он заплатил ту же цену, что и я, – возможно, даже большую. Что бы Константин ни устроил, забирая тебя с Истинного Иерусалима, он прикрыл это, инсценировав твою смерть. Но ничто не обрадует Сола сильнее, чем встреча с тобой. В этом я уверена.
– Двадцать лет, мама. Я не знаю, что сказать.
– Оно того стоило.
– Когда я все узнала, то просила Константина устроить тебе побег из Холловея. Он отказал – заявил, что это привлекло бы слишком много внимания.
– Гребаные Норты!
– Они не такие уж плохие. По крайней мере те, кого я знаю.
– Да неужели? Что ещё, с точки зрения Константина, ты должна сделать в этой экспедиции?
– Поймать монстра.
– Ты и близко не подойдешь к этому сукину сыну. Ты понятия не имеешь, насколько все плохо.
– Очень даже имею. И со мной все будет в порядке – ты видела броню. При мне есть и оружие.
– Серьезно? Надеюсь, огневой мощи хватит, чтобы сжечь все деревья на планете до единого.
– О чем ты говоришь?
– Рави сказал мне, что на него напали деревья, кнутовники. Эта тварь каким-то образом их контролирует.
– Охренительная новость.
– Ага. Так что не надо мне тут демонстрировать самонадеянность молодости. Наше положение никак не назовешь безопасным.
Модуль инерционной навигации предупредил Анджелу, что они приближаются к водопаду. Снег клубился, подтверждая близость каньона, из-за края которого поднимались восходящие потоки воздуха. Она велела элке снова проверить связь. Рави не ответил на последние несколько вызовов.
– Если у тебя есть какие-то юпитерианские сенсоры, сейчас подходящий момент их применить, – сказала Анджела. – Мы тут на краю обрыва в каком-то смысле уязвимы.
– Да, мама, я поняла.
Анджела восхитилась интонациями Ребки – они в точности повторяли её собственные. Они осторожно продвигались вперёд, пока не оказались на вершине водопада, где лёд резко изгибался вниз и ветер начинал скорбно завывать. Она опустилась на четвереньки и заглянула за край, без особого успеха пытаясь не поддаваться головокружению. Она смогла увидеть лишь уходящую вниз стену замёрзшей воды и снежинки, опускающиеся в розоватую бесконечность.
